и направляюсь к выходу, когда слышу уже менее грубое:

— Оля?

Оборачиваюсь назад.

— Это правда, что ты боишься Генку?

Папа смотрит на меня исподлобья, и я в первые секунды теряюсь. Так вот что Давид сказал? Он все-таки приходил поговорить обо мне….

— Боюсь, — признаюсь, смотря папе в глаза.

Вижу, как скулы на его лице заостряются и уже жду, что он начнет меня линчевать за вранье, или ещё за что-то, но этого не следует. Только складка на его лбу становится глубже. Папа не торопясь переводит взгляд на настенные часы и хмурится ещё сильнее.

— А ты почему до обеда пришла? Уроки же еще.

— У меня температура, домой отпустили.

— Заболела что ли?

— Похоже на то.

— Ясно. Иди тогда, я матери позвоню.

Кивнув, я забираю свою сумку из коридора и захожу к себе в комнату.

Прохожу к кровати и падаю на неё. Подношу руку к губам и понимаю, что улыбаюсь.

Давид приходил к папе. Он не проигнорировал то, что случилось вчера. Попытался помочь. Очень сомневаюсь, что этот разговор принесет какие-то плоды, но он значит многое лично для меня.

Переворачиваюсь на бок и обхватываю подушку руками. В груди жарко-жарко становится. За меня еще никто не заступался, кроме мамы. Значит ли это, что ему не все равно?

В голове всплывает картинка того, как Давид вчера растерянно смотрел на меня и Таню в клубе. Его сумбурное «Ты?», когда понял, что держит за руку не меня.

Пульс рвет вены, потому что догадка, которая вчера сформировалась в голове снова всплывает на поверхность. Что, если он приревновал и не захотел признаваться? Да, глупо и наивно, ведь Давид все объяснил, но вдруг…?

Усиленно стараюсь подавить собственную фантазию, но не получается. Или мне слишком хочется, чтобы это было правдой, или я просто дурочка!

Следующие несколько дней я провожу дома в постели. Мама с Алисой возвращаются от бабушки, и меня активно начинают пичкать всякими ферронами, чаями и витаминами. К моему удивлению, дни проходят на так, как я уже привыкла. Днём папа уходит, а к вечеру усаживается в зале с телефоном и …. без бутылки. Не знаю, повлиял ли как-то на него разговор с Давидом, но то, что папа не пьет следующие дни — это факт. На долго ли? Пока не понятно, но Алиска пользуется случаем и пытается как-то с ним наладить связь. Я на подобные подвиги не готова. Да и вижу, как отец срывается на маме. Последнее время она приходит довольно поздно это замечаю даже я. Поэтому каждый вечер приходится выслушивать папины допросы о том где она бывает и с кем.

Отводит в сад Алису мама, а забирает папа. Без особого желания конечно, но все же. Боюсь только как бы сестренка к этому не привыкла. Если отец снова сорвется, ей будет вдвойне сложно.

К концу недели мне наконец становится лучше. Голос еще немного хрипит, и остаточный кашель беспокоит, но врач говорит, что больше сидеть дома нет необходимости. Для меня это прямо манна небесная. Валяться увальнем в кровати мне не приносит никакого удовольствия.

В школе с Мариам мы обнимаемся так, словно не виделись не пять дней, а целую вечность. Я жутко соскучилась по ней и… конечно врать себе не буду, по её брату. Поэтому, когда подруга предлагает после уроков поехать к ней домой и восполнить, так сказать, пробелы в общении за совместной подготовкой домашнего задания, я без раздумий соглашаюсь.

Глава 20

Оля

— Слушай, может историю почитаем потом? У меня сейчас глаза выпадут, — Мариам роняет голову на стол и тихо стонет.

Домашнего задания у нас, и правда, много. Учителя пытаются, похоже, за последние учебные месяцы в одиннадцатом классе вложить нам в головы всё, что не успели раньше.

Захлопываю книгу, потому что и сама уже чувствую, как буквы плывут на страницах.

— Я только за. Думаю, приеду домой и на ночь прочту параграф, как сказку Алисе.

— Ага, только вместо сказочного принца с принцессой нужно вызубрить фамилии всяких полководцев, которых я никак не могу запомнить и эти ужасные даты, даты, даты.

— Сотни дат!

— Тысячи!

Мы нервно смеёмся, потому что обе просто терпеть не можем историю и всегда путаем исторические даты и события.

— Ладно, пойдем может чай попьем, как думаешь?

Я максимально быстро киваю в ответ на предложение Мариам. И не потому, что горю желанием выпить чай, а потому что дома Давид. Я слышала, как он вернулся из университета, и даже как прошел мимо комнаты сестры. Спустя минут пять вышла я в коридор, сославшись на то, что направляюсь в туалет, но с ним так и не столкнулась.

Сейчас же к моему счастью, Дав находится в зале вместе с отцом.

— Привет, пап, — Мариам входит туда первой.

Я следом, как раз, когда её брат оборачивается.

— Здравствуйте, — киваю я.

— Привет, — впервые за очень долгое время Давид здоровается со мной, а не делает вид, что я пустое место.

Надо ли говорить, что мое сердце из груди рвется, потому что это наша первая встреча после того, как я вывалила на него свою ужасную правду? И после того, как он был у меня дома. Пытаюсь сохранять спокойствие, но на нервах начинаю царапать собственные ногти.

Поцеловав дочь в щеку, Тигран Арманович переводит на меня теплый взгляд.

— Здравствуй, Оля. Ты уже выздоровела?

Пока Мари проходит мимо Давида, и они ударяются друг с другом ладонями в знак приветствия, я вхожу в зал и сажусь в кресло.

— Да, спасибо. Поймала какой-то жуткий вирус, температура каждый день под сорок была.

— Кошмар. Но надеюсь, тебе уже легче?

— Да, намного. Если бы не ежедневные звонки Мариам, я бы от скуки с ума сошла там.

— Ага, от скуки, — улыбается Мари, подойдя ко мне и обняв за плечо, — а кто читал книги по юриспруденции с утра до вечера?

— Это не считается. Это необходимость, а вот общение с тобой — это то, что приносит мне удовольствие.

Мари смеётся, а потом кивает мне в сторону кухни.

— Пойдём пить чай?

А я вроде и понимаю, что надо бы, но мне так сильно хочется побыть здесь, в зале, что я отказываюсь быстрее, чем логика входит в чат.

— Можно я немного телевизор посмотрю? Это моя любимая передача.

Понятия не имею что это идет вообще, надеюсь, никто не станет уточнять.

Мариам поднимает на отца вопросительный взгляд, а я боковым зрением замечаю, как он кивает.

— Ладно, — говорит