20 мая 2006 года

Еще я люблю города. Как бурлак должен любить корабли. Без них его не будет. Без городов не будет меня.

В Самаре на набережной у пологого спуска к Волге, сгорбился дом. Красное кирпичное здание, постройки позапрошлого века отражается в зеленоватой воде. Знаменитый пивной завод «Жигули». В советские времена всю страну подкачивал единственным сортом пива. Разбавленным, и все же недоступным. Там до сих пор воняет хлоркой там варят пенный напиток с горьковатым привкусом солода. Если подойти с торца постройки, можно за символическую плату наполнить канистру свежим отваром прямо из заводских цистерн. Здесь же круглолицые бабули в шерстяных платках и в ватниках по погоде разложили на фанерных лотках соленую, копченую, вяленую, всеми мыслимыми способами оскверненную для пива рыбу из Волги. Угощайтесь, гости, чем река богата… Это – официальная достопримечательность. Для туристов.

На проспекте Маркса, во дворе дома N6 высовывается из-под земли заброшенный бункер. Бывшее городское бомбоубежище. Холм, в давние времена повальной гражданской обороны был насыпан посреди двора, с крохотной дверцей у подножья. Если надавить в кнопку звонка и назвать условленный пароль, можно пройти вовнутрь и недорого купить самую настоящую, свежайшую, наивысшего качества рыбную икру. Черную или красную. Это – для своих. Неофициальная достопримечательность.

Никто не знает, что Самара – город-бомбоубежище. Как Тверь. Или – Саратов. Тем более – Сызрань, Челябинск, Воркута, Сыктывкар. Чем меньше город, чем дальше от столиц, тем выше он в иерархии национальных бомбоубежищ. В ситуации бомбовой атаки на страну смертоносные заряды упадут на два столичных мегаполиса и – на пару десятков стратегических пунктов военного значения. Вся русская провинция – одно сплошное бомбоубежище. Я полжизни провожу в бомбоубежищах.

Но не за это я люблю гастроли. Беспрерывный чес, хаотичные метания по огромной стране. Жизнь пинг-понгового шарика… Я люблю мой бесконечный трип, независимый от погоды и от политики. Свободный от религиозных эскейпов и от экономической ситуации в стране.

Мой чес начался за год до дефолта 1998 года. Но в самый разгар кризиса у меня не стало ни одним концертом меньше. Бесконечный чес по бескрайней Родине. Он не зависит ни от желания артиста, ни от планов его менеджмента, ни от стратегии его рекорд-компании. Здесь нет смысла планировать туры, тебя требуют постоянно и повсюду. Сезонных спадов не бывает. Декабрь-январь: новогодние и рождественские корпоративы. Июнь-июль-август: профессиональные праздники – дни медика, строителя, шахтера, торгового работника, металлурга. А еще – всемирный день донора крови, день пивовара, день работника миграционной службы, всемирный день борьбы с опустыниванием и засухой. Сентябрь-октябрь-ноябрь: армянские свадьбы, дни рождения компаний. Февраль: выездные корпоративы в Тунис, Египет, на Мальдивы, на Майорку. Март-апрель-май: плановые стадионные концерты по всем пятнадцати городам-миллионникам и дни рождения тех, кто был зачат во время армянских свадеб в сентябре-октябре-ноябре.

Я по сто двадцать часов в месяц провожу в клаустрофобной капсуле самолета. Это пятнадцать полноценных рабочих дней по российскому КЗОТу. Тебя хотят, и ты должен лететь. Потому что концерты в моей стране – единственный источник дохода для артиста. Я люблю гастроли. Если их не любить, выжить в моей профессии невозможно.

1 июня 2006 года

В Хабаровске на улице Шевченко стоит здание краевой филармонии. Раньше здесь пел Шаляпин, Собинов. Теперь выступаю я, «Муммий Тролль» и даже «Ленинград». Это – официальная достопримечательность. Для туристов.

В здании медицинской академии на улице Льва Толстого расположился маленький уютный клуб «Hospital». Почти домашний. Чтобы войти в него, мало купить входной билет, нужно, чтобы тебя знали. Несколько видеокамер выхватят твой портрет уже на подходе к клубу, превратят его в цифровой код и передадут на монитор, установленный в кабинете директора. Теперь жди. По селектору тебя уведомят, можешь ты войти или нет. Если – да, то в клубе «Hospital» ты сможешь многое. Многое из того, чего не сможешь за пределами клуба. И даже – больше. Это – для своих. Неофициальная достопримечательность.

Я люблю гастролировать! Даже не потому, что в каждом городе, который мое поп-величество соблаговолит осчастливить своим дружественным визитом стоимостью двадцать тысяч евро, десяток-другой фанаток выстраиваются у служебного входа, готовые сделать мне минет прямо в гримерке перед концертом. Кто-то из них обязательно отсосет у администратора площадки за то, чтобы оказаться за сценой. Это увеличивает их шансы. А после концерта они подерутся друг с другом за право поехать со мной в гостиницу. Кто-то кому-то вырвет клок волос, кто-то брызнет в соперницу масляной краской из тюбика, в душе жалея, что это не серная кислота. Девушки гораздо злее парней. У меня есть фанатки, которые ездят за нами по всей стране. Группиз… Я до сих пор не понимаю, на какие деньги, а главное – зачем? – они покупают билеты. Их нельзя назвать глупыми, сумасшедшими или уродинами. Они красивы, образованы и прекрасно приспособлены к жизни. Но они ездят. Они делают это. Они выясняют на нашем сайте расписание концертов и съезжаются из своих городов к месту очередной оргии. Они уже переспали со всеми музыкантами моей группы. Некоторые переспали с техниками, осветителями и звукорежиссером. Ни одна не прошла мимо постели Вано, концертного директора группы, в просторечии – роуди. Они так часто с нами, что я уже привык к ним, как к членам семьи. «Эй, Лиза! А-а-а-а, ты не Лиза… Таня? Сделай мне кофе, Таня! Кстати, ты оплатила счета за электричество? Нам сегодня понадобится много электричества!» Когда все это закончится, когда мы наконец исчезнем, мне будет их не хватать.

Санта-Страммер молвил как-то своей фанатке в одном кэмденском баре: «Шла б ты на хуй! Коза египетская! У меня на тебя не стоит!» А он редко бывал неправ.

12 июня 2006 года

Я влюблен в свой цыганский образ жизни. Не потому, что в каждом городе организаторы концертов угощают меня любым химическим составом. О растительных я даже не говорю… Они угощают, ведь им важно установить дружеские отношения с артистом. Мне лишь приятно, что половина из них искренне любят мои песни.

Я люблю гастролировать, потому что я люблю города. Я закоренелый городофил. Идеальный городовой. Если график позволяет, я всегда закладываю в райдер один лишний день жизни в городе, где мы играем. Желательно день после концерта. Весь этот день я копаюсь во внутренностях города со страстью анатома-коллекционера. Я выискиваю, принюхиваюсь, я впитываю в себя город со всеми его ист– и вест-сайдами, с его ап– и даун-таунами. С его деловым сити. Я стараюсь выслушать как можно больше городских легенд, выведать как можно больше историй о подвигах городских сумасшедших, приоткрыть тайну местного значения, я даже знакомлюсь с дворниками. В каждом городе найдется такая мелочь, которую в упор не хотят замечать местные жители. Мелочь, которая засядет тебе в голову и расширит границы твоего мира. Она может вырасти в новую песню. Или – в поступок. Или – в глупость. Или – в новый город. Мелочь, которая невозможна в твоем родном городе. Впрочем, последние семь лет у меня ощущение, что я живу во всех пятнадцати миллионных городах России сразу. Так что у меня нет Родины. Кроме бомбоубежища…