что мои шутки устарели. — Оливия повернулась ко мне и насмешливо нахмурилась, заставив меня ухмыльнуться.

— Бен! — Лютер обернулся, и восторг на его лице чертовски приятно согрел мое эго. — Ты закончил писать?

— Да, — подтвердил я. — Как раз вовремя, чтобы помочь вам прикрепить эту деревянную розетку к потолку.

Лютер радостно завопил, когда я присоединился к ним и поднял кусок молдинга.

— Лютер, ты можешь взять стремянку, как просила твоя мама?

— Конечно! — Лютер выбежал из комнаты, а Оливия закатила глаза.

— Я уже пять минут прошу его сходить за стремянкой. А ты сказал один раз, и он тут же побежал.

— Ну что я могу поделать, Оливия, твой ребенок считает меня потрясающим, — с гордостью отозвался я.

Она рассмеялась и сказала:

— Я ценю твое предложение помочь, но на самом деле не обязан, ты ведь знаешь?

— Да, — согласился я. — Однако хочу помочь.

— Я бы протестовала гораздо сильнее, но очень хочется закончить ремонт до того, как появятся наши постояльцы, а у меня сегодня ужасно болят руки, — пожаловалась Оливия.

— Шлифовальные машины просто орудия сатаны.

В коридоре раздался громкий хлопок, и голос Лютера:

— Упс.

— О-о-о, — взволнованно протянула Оливия.

Я усмехнулся и направился к дверному проему раньше нее.

— Я его проверю. А ты держи молдинг и готовься с изумлением наблюдать, как я ловко управляюсь с пневмостеплером.

* * *

— Бен, ты видел сколько тако я могу съесть за раз? — возбужденно спросил Лютер.

— Просто невероятное количество тако, — согласился я. — У тебя, похоже не желудок, а бездонная бочка.

Лютер рассмеялся и снова замолчал, пока я наигрывал на пианино простую мелодию.

— У тебя здорово получается, — пылко похвалил Лютер, стоило мне закончить. — Ты научился играть, когда был маленьким?

Я покачал головой и подвинулся на скамье у пианино, чтобы освободить Лютеру место рядом с собой.

— Нет. Я не брал уроки, пока не поступил в университет.

— Почему?

Я колебался. Вряд ли когда-нибудь признаюсь Лютеру, что дело в моем отце, который выбил бы из меня все дерьмо, если бы я хотя бы заикнулся о желании играть на пианино. Любое наше с Гриффином увлечение, которое он считал хотя бы отдаленно женским, заканчивалось отцовскими кулаками и оскорблениями.

— Это потому, что твой отец подумал бы, что ты гей, как думает мой папа про меня? — Спросил Лютер.

От неожиданности я дернулся, и Лютер схватил меня за руку, словно опасался, что я упаду со скамьи. Я тщательным образом подбирал слова, размышляя, не стоит ли попросить помощи у Оливии, которая исчезла наверху.

— Мой отец не был настолько открытым, насколько следовало бы быть людям.

— Оу, — протянул Лютер. — Мой папа думает, что я гей, потому что ношу юбки, люблю танцевать и все такое.

— Если это так, ничего страшного нет, — мягко сказал я.

— Да, знаю. — Лютер ударил пальцем по клавишам пианино. — Мама тоже так говорит, но я такой же, как ты. Мне нравятся девочки.

Я рассмеялся.

— Откуда ты знаешь, что мне нравятся девочки?

— Когда ты рядом с мамой, у тебя всегда такое же выражение лица, как у отца Ноа перед тем, как он целует маму Ноа. Тебе нравится моя мама?

— Она нравится мне как друг, — уклончиво ответил я.

Лютер фыркнул и закатил глаза.

— Угу, конечно, верю.

К моему облегчению, он сменил тему.

— А, ты когда-нибудь был в музее Хейвенпорта?

— Да, — сказал я. — А ты?

— Да, мама часто водила меня туда, но у них открылась новая выставка про пауков, которую я хочу посмотреть. Я попросил маму отвезти меня, но она слишком занята ремонтом на третьем этаже. Тогда я предложил съездить на автобусе, но она сказала, что я еще слишком мал, чтобы путешествовать самостоятельно.

— Так и есть, — согласился я с доводами Оливии.

— Может, мы вместе сходим в музей, когда я в следующий раз буду в Хейвенпорте, — предложил Лютер нарочито непринужденно. — Если, конечно, ты не будешь занят.

— Конечно, с большим удовольствием, — заверил я.

— Круто! — Лютер чуть не запрыгал от радости на скамейке. — А где находится твой дом в Хейвенпорте? Может, он недалеко от дома моих бабушки и дедушки?

— Э-э, у меня нет дома, — признался я.

— Ты живешь в квартире, как мой отец сейчас?

Я смущенно откашлялся.

— Я живу в отеле «Хейвенпорт».

— Огромный отель в центре города? Типа, все время? — удивился Лютер.

— Да.

— Но почему?

— Я не смог найти дом, который мне понравился бы настолько, чтобы жить в нем, — солгал я.

— О. — Лютер снова постучал по клавишам пианино. — Ты можешь жить здесь с нами. Тебе ведь у нас нравится, правда?

— Я работаю в Хэйвенпорте, — мягко напомнил я.

Он пожал плечами.

— Ехать не так уж далеко. Держу пари, здесь намного лучше, чем в отеле.

— Так и есть, — согласился я.

— Значит, тебе стоит жить здесь, — решил Лютер. — Мы могли бы вместе развлекаться по выходным.

От такого полного надежды взгляда на его сияющем лице у меня что-то сжалось в груди. Самое безумное, что предложение Лютера не казалось чем-то из ряда вон выходящим. Я бы снова оказался рядом с Гриффином, до университета не так уж и долго добираться, и зачем платить деньги отелю, если могу помочь Оливии, став постоянным платным гостем?

Если она рассчитывала закончить третий этаж к фотосессии, ей нужна помощь, а с моим строительным опытом я был идеальным вариантом. Кроме того, если мне удастся убедить ее проводить ночи в моей постели, позволяя неоднократно кончать… еще лучше. В моем проживании здесь не было никаких минусов.

«Ты что, забыл, где находишься? Люди в этом городе сидели сложа руки, пока ты и твой брат пребывали в аду, помнишь? Этот город полон плохих воспоминаний, и тебе здесь не место».

— Что думаешь,