до шепота. В нем было столько разочарования, что мне на миг захотелось утешить ее.

Я подошла ближе, сохраняя расстояние между мной и мужчиной. Если ее чувства к нему так сильны, то не стоит демонстрировать у нее на глазах нашу близость. Одно дело догадываться и другое дело видеть. Последнее ранит сильнее.

— Да, позволь тебе представить, — совершает непоправимую ошибку Александр притягивая меня к себе под бок. Его рука обвивает мою талию крепче, чем ее водяной змей, — Виктория — моя будущая жена и Лилия — наша дочь.

— Что?!! — ее голос взлетает вверх и эхом отражается от стен. А я тихонько вздыхаю, тоскливо понимая, что жизни все же придется учить — сначала эту девушку, а затем дома «будущего мужа».

— И вот ради этой ледышки ты мне отказал в свое время?! И какая на хрен дочь? С каких пор ты собираешь под свое крыло чужих ублюдков.

Бах, и маленькая нахалка зажата в объятьях ледяной статуи — точной копии ее змея с которым она недавно танцевала на сцене. Да, статуя неживая, но если я пожелаю, то она вполне способна сомкнуть свою ледяную пасть на тонкой шее в которую упираются длинные клыки ледяной твари.

— Не стоит переходить на личности, — мой голос сух как скрипучий снег в лютый мороз. — этот мужчина никогда тебе не принадлежал. Секс еще не ставит клеймо «мое». И к твоему сведению, — я склоняюсь, заглядывая в расширенные в ужасе глаза, — моя дочь рождена в законном браке. Я не спускаю оскорблений ни себе, ни дочери. Для того, чтобы защитить нас мне не нужны покровители. Запомни это маленькая танцовщица, и больше не оскорбляй никого понапрасну.

Под моим взглядом змей осыпается ледяным крошевом, оставляя на нежной коже россыпь синяков и роняя девушку на грязный пол.

— А где же тогда отец ребенка? — старательно язвит она, пряча свой страх в глубину зеленых глаз. — Может сбежал? — она медленно поднимается, готовясь к сражению.

— Не смей, — детский крик обрывает наш поединок злобных взглядов.

Моя дочь стоит между нами сжав кулаки и вокруг нее закручивается черный смерч.

— Не смей оскорблять моего настоящего отца, который погиб еще до моего рождения, — дочь говорит медленно, глядя в ее глаза и старательно проговаривая каждое слово. Она вновь кажется старше, из ее глаз наполненных болью, смотрит существо старое как этот мир и под этим взглядом танцовщица отступает назад. В ее глазах плещется паника, которая мешает ей мыслить здраво.

— Ее отец — я. — холодный мужской голос, возвращает моей девочке сознание и со всхлипом, она прячется на груди у мужчины, который подхватил ее на руки, кутая в свой пиджак. — Таких слов я тебе не прощу, — теперь он смотрит в глаза полумертвой от ужаса девушки. — Убирайся из города Марина.

Она со всхлипом разворачивается и убегает за кулисы. Мужские плечи все еще напряжены и он дрожащей рукой гладит Лилию, усаживаясь в обитое бархатом кресло. Устраивает ее на своих коленях и нежно что-то шепчет, продолжая гладить мягкие кудряшки.

— Ну что ты, цветочек. Мы оба знаем, что твой папа — это я. Я всегда буду тебя беречь. Ну же прекращай плакать. Помнишь ты мне сказала, что я обязательно полюблю тебя?

Она отрывается от его груди и поднимает заплаканное личико глядя в глаза. Кивает.

— Так вот ты была права. Я люблю тебя, кроха. Полюбил, наверное, еще когда услышал твой чудный голос, который приказывал мне явится пред светлы королевские очи. Я горжусь тем, что у меня такая дочь.

— Правда? — она смешно шмыгает носом, вытирая сопли дорогой тканью его костюма.

Усмешка расползается на наших с Александром лицах от такой детской непосредственности.

— Правда, — кивает он.

И вот она уже улыбается, а я ловлю себя на мысли, что тоже сейчас безумно хочу оказаться на этих сильных и мужских коленях. Почувствовать себя маленькой и беззащитной девочкой в крепких и надежных мужских объятьях. И он понимает меня. Пересаживает дочь на одно колено и с доброй, капельку лукавой улыбкой раскрывает для меня объятья, глядя с надеждой. И я не могу сейчас ответить отказом на свои желания и его ожидания. И какое-то время мы вот так сидим в пустом зале театра. В котором еще недавно сверкали магические фейерверки и грохотала музыка. А теперь тихо и пусто. Лишь мужчина сидит в одном из кресел, а на его коленях сидят две хрупкие фигуры, женская и детская. В его объятьях действительно тепло и надежно….

Глава 10

От выходки Марины руки еще долго потряхивало от бессильной злобы. Не бить же ее в самом деле. Нет, я все понимаю. Ладно, ты решила оскорбить и унизить девушку своего бывшего, но ребенка трогать зачем. Хотя, я сам виноват. Не стоило провоцировать бывшую девушку, представляя Викторию своей будущей женой и лапая прилюдно. Но не удержался. Захотелось показать Вике, что вижу ее не просто очередной подружкой на пару месяцев, а хочу долгих и серьезных отношений. Будь моя воля, я бы прямо сегодня отвел ее в загс, но кто же мне позволит. А так хочется, аж руки чешутся.

Волшебный вечер безнадежно испорчен. Но подозреваю, что это еще не конец. Вика злится, и сильно. Несмотря на то что немного подуспокоилась на моих коленях, я вижу, что она старательно накручивает себя по дороге домой. Еще небось и ругает саму себя за то что размякла. Вот же ж вредина белобрысая.

И таки я оказываюсь прав. Стоит нам переступить порог, как дочь командным голосом отправляют на верх, готовиться ко сну. Снежная королева поворачивается ко мне полыхая ледяным огнем синих глаз. Снова любуюсь. Глаз оторвать не могу, какая же она все-таки волшебная, неземная, но намного более реальная, чем все мои прошлые подруги.

Прежде, чем она успевает открыть свой чудесный рот для низвержения меня в бездну, ну или хотя бы для попытки загнать мою самооценку под плинтус, накрываю ее губы своими. Целую ее яростно, напористо, властно, давая ей возможность для сопротивления, выплеснуть душивший ее гнев. И она сопротивляется — яростно, зло. Пытается оттолкнуть меня, но мои руки стальными кольцами сжимаются вокруг ее талии. Наконец она затихает.

— Я виноват, я знаю, — шепчу я прижимаясь к ее лбу. — Но такого больше не повторится. Мне жаль, что из-за моей глупости пострадали вы с Лилией. Кажется, от любви к одной Эльзе, я совсем сошел с ума.

И вновь неудачная попытка оттолкнуть меня. Упрямо вскинутая вверх голова