Ворота вокруг моей собственности распахнулись, и гладкому «Мерседесу» потребовался только мягкий толчок, чтобы проскользнуть в ожидающий гараж. Автомобиль отлично сочетается с черным «Мустангом» и «Ленд Ровером». Как будто для него было создано последнее оставшееся место.

Мой «Триумф» покоился, как мифический зверь, в центре, ожидая, когда он оживет и помчится по дорогам. Его матово-черный каркас впитывал свет из космоса, как черная дыра — там не было хрома — в отличие от декорированной феерии Грассхоппера.

Когда я припарковался и дернул ручной тормоз, признал, я признал, что мой гараж автомобилей пополнился этой новейшей машиной.

Если бы Грассхоппер украл его, я бы вернул его владельцу с благодарственным подарком. Но если он купил это честно, значит, я оставлю его себе. Шанс пятьдесят на пятьдесят. Я полагал, что мне придется подождать, чтобы узнать.

Клео зашевелилась на заднем сидении. Она заснула тридцать минут назад. В тот момент, когда ее глаза закрылись, и ее лицо погрузилось в сонную мягкость, я испугался. «Следует ли ей поспать после того, через что она прошла? Следует ли мне не давать ей спать, пока ее не осмотрит врач?»

Но, наблюдая за тем, как она отдыхает, у меня не хватило духу разбудить ее. У меня не было сил снова ссориться с ней из-за того, что могло разлучить нас.

«Как она вообще может смотреть на меня? Как может любовь все еще светиться в ее взгляде?»

Я не мог понять, как она выбралась из безумия моего отца и не только осталась сильной и упрямой, но и осталась той же Клео, которую, как я думал, потерял навсегда. Она была чем-то уникальным и чертовски бесценным.

— Мы дома, Лютик.

Ее глаза приоткрылись, осознанность медленно оживила ее лицо. С тихим стоном она коснулась своей головы и села.

— Извини, я не хотела оставлять тебя одного.

Мои губы дернулись. Даже сейчас, несмотря на свою боль, она больше беспокоилась обо мне.

Блять, я любил эту женщину.

Опустив ноги на пол, Клео потянулась, чтобы открыть дверцу машины.

— Подожди.

Ее глаза широко раскрылись.

— Почему? Что я сделала?

— Не двигайся.

Не дожидаясь ее ответа, я вылетел из машины и открыл ей дверь. Мир перевернулся. Мой мозг захлебнулся в черепе, и приступ тошноты ударил меня по горлу. «Черт, я не должен был двигаться так быстро».

Держась за дверцу машины, я тяжело дышал через нос. Давление пульсировало с каждым ударом сердца, но постепенно ослабевало.

Я не хотел, чтобы Клео двигалась. Врачи сказали, что движение только усугубило опухоль на моем мозгу. Если бы у Клео тоже было сотрясение мозга, я бы предпочел двигаться за нас обоих, чтобы только у одного из нас были серьезные побочные эффекты.

«Я уже потерял большую часть своего IQ... так что если я и потеряю еще несколько очков, то это не существенно».

Когда я открыл глаза, на лице Клео было беспокойство.

— Артур, тебе нужно снова сесть. Похоже, ты вот-вот потеряешь сознание.

— У меня все нормально, — я нагнулся, чтобы схватить ее.

— Подожди. Что ты делаешь? — Клео отбросила мою руку, пока я собирал одеяла. — Знаешь, я могу ходить.

Я не стал отвечать.

Обхватив ее за плечи и колени, я стащил ее с кожаного сиденья и поднял на руки.

«О, черт бы меня побрал».

Меня охватила тошнота. Моему мозгу казалось, что он вот-вот вытечет у меня из ушей, как спагетти.

— Господи, Арт, опусти меня. Ты дрожишь, как наркоман.

— Дай мне секунду, — пробормотал я сквозь стиснутые зубы. Клео висела в моих объятиях. Секунда превратилась в минуту, но мой мозг, наконец, решил, что сегодня не тот день, когда он взорвется, и боль отступила до терпимого уровня.

— Смотри, все хорошо.

Она фыркнула себе под нос, когда я захлопнул дверь машины и зашагал прочь от «Мерседеса».

«Шаг за шагом».

Я забыл кучу важной информации, но ходьба не входила в их число.

Пронося Клео через смежную дверь в двухэтажное фойе, я испытал приступ ярости при мысли о людях, проникающих в мой дом и причиняющих нам боль. Они запятнали это место и доказали, что я был слишком высокомерен.

Клео поежилась в моих руках и нежно поцеловала мой неопрятный подбородок.

— Так приятно быть с тобой дома.

Волна комфорта и удовлетворенности улеглась, сменившись фамильярностью и обещанием, что все будет улажено раз и навсегда, черт возьми.

Я смотрел в ее зеленые, как мои, глаза.

— Я согласен.

Ее губы приоткрылись, вызывая в воображении всегда присутствующие похоть и желание, которые, казалось, заразили нас. От того, чем мы страдали, не было лекарства. Не было никаких таблеток, которые могли бы смягчить наш гнев или утолить жестокий голод друг по другу.

И я был рад. Я бы не стал принимать такое лекарство, даже если бы оно существовало.

Клео сделала меня живым.

Слишком живым.

Живым и склонным к катастрофическим ошибкам — все потому, что она владела мной.

— Кажется, ничего не взяли, — добавила она, оглядывая окрашенные в серый цвет стены и черно-белые гобелены.

— Мне было бы все равно, если бы они это сделали.

Имущество для меня ничего не значило. Конечно, не считая ластика «Либра», который у меня был много лет.

В этом доме не было драгоценных сувениров, таких как фотографии и любовные записки, написанные в подростковом возрасте, но в его стенах уже была часть Клео. Моя кровь просочилась в затирку для плитки в моем офисе, пока она зашивала меня. Мой пот капал на ковер, когда я трахал ее и любил еще до того, как понял, что это девушка из моего прошлого.

Мы начали здесь заново, и скоро... мы уйдем и больше не вернемся.

Это было частью плана. Сформулировано и согласовано мной и Уоллстритом.

«Мое время почти истекло».

— Ну, давай же. Мне нужно, чтобы тебе было удобно, чтобы я мог вызвать врача.

Шагая вперед, я нацелился на лестницу, чтобы уложить Клео в постель. С каждым шагом мои колени превращались в бесполезную воду. Теперь, когда мы были дома, мои силы быстро улетучились.

Кто-то хлопнул меня по спине.

«Блять!»

Я развернулся, готовый разорвать кого бы то ни было на долбаные куски.

Грассхоппер ухмыльнулся, подняв руки.

— Ого, это только я.

Мое сердце колотилось, как кувалда.

— Черт возьми, Хоппер. На хрена, черт тебя дери, ты здесь крадёшься?

— Не крадусь.