– крикнул он зло. Глаза блестели от азарта. – А, ладно. Поступайте, как знаете.

Встав за спиной у пилота, капитан взялся за свисающий с потолка гибкий ремень, на котором раньше крепился шар-светлячок, и посмотрел на приборы. Фог со своего места ничего не видела, но по выражению лица догадалась, что дело плохо.

– Мощность падает? – прокричала она, но Сидше не ответил.

Дирижабль снова тряхнуло, да так, что послышался скрежет. Тощего рыжего Чирре мотнуло в кресле, как щепку.

– Двести пятьдесят вниз. Уходим на юго-юго-восток, угол… – Снова что-то грохотнуло, и Фог пропустила окончание фразы, но первый пилот прекрасно всё расслышал. На некоторое время движение выровнялось – а потом капсулы с мирцитом, впаянные в стены, разом мигнули и потускнели.

«Двигатель», – пронеслось в голове у Фог, и горло мгновенно пересохло.

– …сносит на запад! Расхождение с намеченным курсом – двенадцать градусов!

– …восходящие потоки…

– …Калум передаёт – основная капсула распаялась!

Слова Марта, только-только вернувшегося из технического отсека, стали последней каплей.

Фог не выдержала.

– А ну стоять!

Сидше с места не сдвинулся – только знак подал Марту, и северянин перехватил Фогарту в дверях. Хватка у него оказалась, как тиски – ещё чуть-чуть, и рёбра треснут.

– Пустите!

– Куда? – рявкнул капитан, впервые повышая голос не для того, чтоб перекричать грохот, а от злости.

– Вас спасать! – заорала Фог, словно заразившись злостью. Кровь уже кипела.

– А знаешь, как?

– Да! Дирижабль – простой механизм! Спаять капсулу на ходу, потом…

– Эдер, курс на тебе, – перебил её капитан, хлопнув по плечу старшего пилота. – Ну, красавица, бегом!

Никогда Фог не было так страшно.

Дирижабль, оставшийся без направляющей силы, мотало, как лодку в бурю. В горле ком стоял – от перепадов высоты началась тошнота. Бежать по коридору, налетая на стены, было ещё терпимо, но вот по трубе… Обшивка скрипела и скрежетала, снаружи трещало что-то – то ли электрические разряды, то ли размотавшиеся тросы, хлещущие по гондоле. Сидше крепко держал Фог за талию одной рукой, умудряясь сохранять равновесие и без помощи морт, и упрямо тащился вперед, цепляясь за скобы и выступы на стене. А ледяной воздух обжигал горло на каждом вдохе – система отопления окончательно отказала.

Калум трясся в углу, вцепившись в ремни, позеленевший от холода и ужаса.

– Действуй! – прикрикнул Сидше и подтолкнул Фогарту в спину, прямо к остывающему двигателю.

Мирцитовая крошка хрустела под ногами.

«Алаойш объяснял мне, что делать, – набатом звучало в голове. – Объяснял. Я даже паяла мелкие капсулы. Осталось только вспомнить и…»

…и собрать все силы, надеясь, что их будет достаточно – это Фог боялась даже мысленно произнести.

Основа любой манипуляции морт предельно проста. Сначала – сконцентрировать энергию; затем поместить в неё мысль; затем наделить стремлением, вектором развития. Все три действия может совершить лишь киморт, никакой Мастер, даже обладающий самыми совершенными механизмами и приспособлениями, никогда не сумеет ни зачерпнуть морт из пространства, ни сотворить из неё нечто иное.

Но и у силы киморта есть границы.

Каждый следующий раз можно единовременно зачерпнуть больше морт, чем в предыдущий – от использования к использованию незримый «черпак» растягивается, растёт. Чтобы вложить мысль, нужно точно представлять себе результат – нельзя собрать из осколков кувшин, не зная, как он выглядел целым. А стремление… Со стремлением сложней всего. Киморт редко сам контролирует процесс от и до – только если дело касается простейших действий, однако он должен безукоризненно задать направление развития.

Фог прежде никогда не нуждалась в таком количестве морт разом, дирижабли раньше видела только на схемах, и единственное, что представляла себе ясно и четко – стремление.

«Значит, буду собирать энергию частями».

Намертво прилепив себя к полу, чтобы не отвлекаться на качку, Фогарта начала неторопливо стягивать энергию к себе и уплотнять её. Когда пальцы начало саднить от напряжения – остановилась, чтоб отдохнуть.

– Много времени прошло?

Собственный голос показался ей слишком низким для девушки.

– Четыре минуты, – крикнул Сидше.

Фог прикрыла глаза.

Ей чудилось, что позади уже часы работы.

Набрать вторую порцию было легче и одновременно сложнее. Легче – потому что освежился в памяти навык работы с большим количеством морт; сложнее – потому что навалилась усталость, как после подъёма на главную причальную мачту Шимры, задевающую шпилем облака.

Третий заход, четвёртый, пятый… После шестого Сидше спросил, всё ли в порядке, и пожаловался, что стало трудно дышать. Морт в техническом отсеке скопилось так много, что, кажется, брось шёлковый платок – и он в воздухе повиснет, увязнув в плотных потоках.

Тогда Фогарта села на пол и прижала ладони к сердечной проводящей жиле, закрыла глаза и попыталась прочувствовать весь дирижабль одновременно – и целиком. Не только двигатель и системы, но каждый изъян конструкции, каждое движение людей на борту, каждый порыв ветра или клочок тумана, лижущий обшивку. И когда расслышала, наконец, за грохотом, скрежетом и свистом заполошный стук сердца Чирре, испуганного мальчишки, верящего в целом мире только своему