Он направился в её сторону. Кира заставила себя стоять на месте.

– Нет. Я просто сделала предположения. Наше знакомство уже состоялось. Мне больше волнует наше прошлое.

Он подошёл к ней едва ли не вплотную, оставил между ними минимальное расстояние.

– А меня, напротив, волнует настоящее.

Демид говорил, глядя ей в лицо.

– Демид, ты решил-таки воспользоваться моей подсказкой?

Он усмехнулся, поднял руку и обхватил пальцами её скулы, фиксируя лицо.

– Мне не нужны подсказки, кроха. Тем более, от тебя. Если бы я всерьез ставил цель завалить тебя – завалил бы. И мне было бы начхать на нормы морали и прочую ересь. Но меня что-то держит. Не пойму, что. И меня это бесит.

– Возможно, нам стоит повременить с общением и…

– Нет.

Его «нет» прошлось по самому сердцу, вызывая в Кире самые противоречивые эмоции. Разумом она понимала, что ей стоит брать ноги в руки и бежать, бежать, куда глаза глядят. С другой – она не могла сдвинуться с места. Находиться рядом с Сакронским было величайшим искушением, что она когда-либо испытывала.

Он же… её. Такой родной. Такой до боли знакомый. Каждая черта, каждый жест.

И одновременно она его абсолютно не знала.

Та энергия, что исходила от него, сбивала с ног. Интуитивно Кира чувствовала, что если позволит ему в отношении себя хоть какое-то сближение, потом пожалеет. Горько. От её души, от её сердца ничего не останется. Слишком опасен был Демид.

Прошлое не зря преследовало их в настоящем. Значит, в нем было нечто такое, от чего нельзя просто так отряхнуться. Забыть, похоронить под глыбой уходящих в небытие лет.

Кира в самолете постоянно думала о том, что сокрыто в её кошмарах. Разгадка? Возможно. И тогда ей становилось страшно. Если подсознание пытается скрыть от неё прошлое, то стоит ли его ворошить? Кира резко одергивала себя, называя трусихой. Пока самое опасное, что есть в её жизни – это Демид.

Реальный. Стоящий напротив неё. Держащий её лицо в своей ладони. Его пальцы источали силу. Они не причиняли боль, но и не давали иллюзию, что просто так отпустят.

Кира и не вырывалась. Её сердце оглушающе билось в груди. Почему-то девушка не сомневалась, что если положит ладонь на грудь своего Демона-Демида, то почувствует его учащенное сердцебиение.

Почему бы и нет…

Если бы кто-то потом спросил её, почему она пошла на поводу своих желаний, Кира не ответила бы. Видимо, у каждого бывают мгновения, когда разум уходит вдаль, уступая место голым инстинктам. Так и сейчас.

Кира, не разрывая зрительного контакта, подняла правую руку и опустила её на грудь Демида. Тот был одет в простую черную футболку.

Девушка не ошиблась.

– Ты тоже волнуешься, – негромко сказала она.

Верхняя губа Демида дернулась в попытке усмехнуться.

– Конечно, волнуюсь, со мной стоит кроха, от вида которой у меня начинают ломить яйца. И которую я хочу до осточертения. Естественно, у меня повышен пульс.

– Сакронский, почему я тебе не верю?

Она сказала тихо-тихо, едва размыкая губы.

– А ты попробуй… поверь.

Последнее слово не сказал, выплюнул.

Кира покачала головой.

– Нет. Не хочу. В моих снах ты… другой. Совершенно. Во сне я бесконечно долго любуюсь тобой. Ласкаю тебя взглядом. Жду тебя. Мне нравится видеть и чувствовать тебя… там. И ты…

– Замолчи! – его пальцы скользнули к её губам, закрывая их.

Теперь его взгляд пылал, грозясь её уничтожить.

…Незнакомец смотрел на неё так, словно они с ним давно знакомы и она чем-то сильно его разозлила.

Он появился из темноты. Вышел и встал таким образом, что, вздумай она вернуться в зал, у неё ничего бы не вышло. Пришлось бы обходить его, а это неприемлемо для юной леди.

Кира выпрямила спину и постаралась угомонить не на шутку разбушевавшееся сердце.

Незнакомец был высок и широк в плечах. Отросшие по воротнику сюртука волосы игриво завивались, и при других обстоятельствах Кира подумала бы, что с удовольствием попробовала бы упругие колечки на ощупь, поиграла бы с ними. Небольшая фривольность, но кто о подобном не думает?

Больше злого взгляда Киру поразили слова, прозвучавшие от незнакомца.

– Кем вам приходится тот офицеришка, что кружится вокруг вас весь вечер?

Кира не знала, смеяться ей или плакать. Или подойти к мужчине и залепить ему пощечину.

– Да как вы смеете… – она задохнулась от его наглости.

– Смею, потому что…

Он не договорил, прищурил глаза, а Киру бросило в дрожь…

…Она танцевала с ним, а он кружил её всё сильнее и сильнее.

– Кира, – он улыбнулся, и от уголков его глаз, обрамленных длинными черными ресницами, побежала сеточка морщин. – Вы знаете, что ваше имя я готов произносить снова и снова. Пробовать его на вкус, перекатывать на языке.

Эти слова врежутся в память Киры, и она потом не раз и не два будет замечать, как по-особенному господин Сакронский будет произносить её имя. Поначалу Кире будет нравиться, втайне даже от себя она будет гордиться. Ей будет льстить его внимание. Богатый, молодой, холостой.

Безумно влюбленный.

Сакронский не скрывал своих чувств.

– Не откажетесь завтра со мной прокатиться на яхте, Кира?

Она не откажет.

Возможно, и стоило.

Яхта произведет на девушку впечатление. Пусть и сама Кира была не из худшей семьи, у них имелся и городской дом, и поместье с приличным штатом слуг, господин Сакронский умел впечатлять. Опять же… Молодая девичья душа жаждала приключений и романтики. Про Сакронского говорили шепотом: «Делец. Сделал себя сам». У него не было знатных родственников и титулов, но кому они нужны, когда о размере твоего состояния даже боялись произносить вслух? Считалось, что есть некоторые двери, которые без титула нельзя открыть.

Сакронский – открывал.

Родители Киры сначала с настороженностью отнеслись к новости, что их дочь протанцевала накануне два танца с господином Сакронским. Но матушка о чем-то пошепталась с батюшкой, и никаких упреков Кира не получила.

Они же благословили её и на прогулку на яхте.

– Будь осторожна.

– Буду.

Компаньонку сразу отправили вниз. Демид что-то ей сказал, и та безоговорочно закивала.