Езжай туда!

Кучер. Нельзя по той дороге, ваше благородие… там яма образовалася.

Павел. Какая ещё яма?! Как смеешь ты мне перечить!? Езжай, говорю!

Кучер. Так ведь убьётесь, ваше благородие! И меня заодно…

Павел орёт на кучера. Бьёт его палкой.

Кучер (в отчаяньи). А хоть убивайте! Греха такого на душу не возьму!

Перекрутка.

Ночь. Перевёрнутая карета застряла в луже грязи. Павел с обречённым видом сидит на обочине. Рядом сидит кучер. Пьют водку.

Павел (грустно). А у меня жена рожает, может, сына даже, а я тут с тобой сижу…

Кучер. Так давайте за её здоровье!

Пьют.

Павел (печально). Вот послушал тебя, и что? Всё равно застряли.

Кучер. Дык что поделаешь… дождями дорогу размыло. Но хоть увязли, а не провалились. И то хорошо.

Павел. Даже ты, кучер, простой мужик, и тот указываешь мне… куда ехать! Никуда мне ходу нет… Никуда меня не пускают… куда ни попрошу!

Кучер (задумчиво). Так, может, оно и не надо – идтить туда, коли не пущают? Вот щас поехали бы мы по той дороге, как вы указали… да в яму бы свалились и померли.

Павел. А знаешь… Пусть мне шею сломают, а исполнят, как я велю. (Встаёт.) И иначе – зачем мне, великому князю, жить на этом свете?

Кучер. Не знаю, ваше благородие. Как по мне, жить-то оно лучше завсегда, чем помереть.

Павел (задумчиво смотрит на кучера). Тебя как зовут?

Кучер. Да Николаем…

Павел (с улыбкой). Хорошее имя.

Перекрутка.

Летний сад. Рассвет. Павел и Екатерина сидят на стульях.

Екатерина (вытирая слёзы). Всё. Хватит. Дальше не надо.

Павел удивлённо смотрит на неё. Екатерина смотрит вдаль.

Павел. А дальше вы умерли.

Екатерина. Да. Я умерла.

Павел. А знаете, матушка… трудно говорить мне об этом… А ведь вы были правы. Быть императором – не моё. Не справился я.

Екатерина молчит.

Павел. Я ведь только поначалу радовался. А год прошёл – такое отвращение! Всю жизнь мечтал о короне, а тяжела она оказалась… Тяжела, а деваться некуда. И просыпался я каждое утро… и такая тоска меня охватывала, хоть вешайся. Всюду лживые рожи. Все заискивают, врут. И всюду грязь одна. И противно мне. Всё противно. И стыдно ещё. Вот, мол, скажут, рвался всю жизнь, кричал, и чего? Не справился… и что делать, не знаю… И о вас всё думаю… как вы были… И как тяжело вам… и как груз этот непосильный плечами женскими несли… и как я вас подвёл. Всех подвёл…

Опускает голову.

Екатерина (задумчиво). А я ведь когда умерла… ТУДА поднимаюсь… Ну, ты увидишь… Так вот, я туда захожу… а они как раз за тобой собирались идти… А я им в ноги бросилась.

Голос сверху. Так и есть. Собирались. А она давай рыдать: «Не забирайте его, мол… Пощадите… Не виноват он. С меня спросите…» Легла и дорогу преградила. Так и лежала. Не пускала. Двадцать пять лет.

Екатерина. Да. Не твоё это – быть государем. Но вины здесь нет твоей. Одна моя вина была. Её и несу. За неё отвечаю.

Павел. Нет, виноват… я был плохим государем.

Екатерина. И что с того? Зато другие роли тебе удались. Те, что мне недоступны остались. Ты был хорошим мужем, другом. Отцом. Старался быть хорошим сыном… у плохой матери. Ну, не всю жизнь. Но достаточно долгое время.

Павел. А я всю жизнь страдал, что не был государем! А это и не моё… Как обидно. Кем же мне предназначалось быть?

Голос сбоку. Актёром!

Павел поворачивает голову. Рядом стоит Анна Шереметьева. Улыбается.

Анна Шереметьева. Ах, Павел Петрович, вы были лучшим в нашем придворном театре! Ах, как вы были ярки, убедительны в каждой роли! Мы с Семёном Порошиным ещё тогда ваш талант лицедейский отметили… Но сказать об этом боялись. Ибо вас для иной роли готовили!

Екатерина (вздыхая). Да, на сцене ты смотрелся всегда лучше, чем в жизни. Даже я на тебя любовалась.

Павел (вздыхая). Как жаль, Анна Петровна, что вы умерли от оспы в столь юные лета!

Анна Шереметьева посылает ему воздушный поцелуй и исчезает.

Екатерина. А я… я всегда удивлялась, как не похож на меня ты. В кого, думаю, он такой уродился? (Тихо.) Такой чудной… но такой порядочный, честный, справедливый…

Тихо плачет.

Павел (сквозь слёзы). Матушка, отчего никогда вы этого мне не говорили?

Екатерина. Не знала я… как сказать. Боялась тебя. Взгляда твоего осуждающего. Строгого. А снился часто сон мне, и во сне я просыпалась среди ночи от твоего плача и бежала в комнату… и всё никак не могла её найти, а как находила…

Перекрутка.

Сон Екатерины.

Молодая Екатерина в ночной рубашке стоит посреди комнаты. Вокруг – люди в масках. На кровати лежит, сложив ручки на груди, маленький Павел. Рядом лежит игрушечная собачка.

Человек в маске (строго). Всё… Отмучился.

Екатерина в слезах бросается на постель. Обнимает Павла.

Екатерина (рыдая). Прости! Прости! Верните! Отдайте Павлушу!

Перекрутка.

Летний сад. Утро. Маленький Павел и молодая Екатерина. Маленький Павел держит в руках собачку. Бежит к Екатерине. Екатерина обнимает его. Плачет.

Голос сверху. Ну и слава богу…

Исчезают в лучах света.

Перекрутка.

Летний сад. Утро. Просыпаются охранники.

Охранник. Ох, ну и сон же мне снился! Приснилось, что тут прошёл покойный император Павел… и дальше…

========== СЕЗОН 4 Сцены 31–32–33 ==========

Сцена 31

Утро. Зимний дворец. Покои Александра.

Александр заходит в свои покои. Идёт в спальню. Заходит. На кровати лежит конверт без надписи. Александр берёт конверт, разворачивает, достаёт письмо.

Текст письма:

«Саша!

Не знаю, как начать это письмо, ибо таких писем ещё мне писать не доводилось. А писал я много.

Наша встреча с тобой этой ночью была последней. Дело в том, что мой час настал. Я ничего не сказал тебе, потому что не хотел этих прощаний, слёз и прочих мук. Я не сказал тебе не потому, что сомневался, что ты это выдержишь. Я сомневался, что это выдержу я.

Спасибо, что все эти годы носил мне пироги и сухарики.

Не помню, говорил ли я тебе о том, что люблю тебя, но если не говорил, то знай, что это так и есть. Никакого зла и обид я не держу ни на