Стимер мчал по улицам Арадона на всех парах, а они, эти улицы, стремительно просыпались. Тут и там слышался вой скорбящих, великий плач поднимался над столицей. Пришлось приложить все силы, дабы отрезать себя от общего эмоционального поля.

Что-то промелькнуло справа от транспорта, и я приказал шоферу притормозить. Он насторожился, вытащил пистолет, но использовать оружие не пришлось. Себастина открыла дверь и села рядом. Мы тронулись. Вскоре подзатянувшееся молчание было нарушено.

– Я вновь подвела вас, хозяин.

– Не продолжай. Есть вещи, над которыми мы не властны, и лишь счастливая случайность позволяет мне двигаться, пока другие замирают в загустевшем как смола времени. Тут не о чем больше говорить.

Темпоральная аномалия, окутавшая наше посольство, исчерпала себя незадолго до рассвета, и как только это произошло, начался форменный беспорядок. Сразу же были обнаружены повреждения в лабораторном блоке, где через Карнифара эл’Файенфаса хинопсы внесли некоторую ясность. Впрочем, Себастину это не интересовало, она, лишь почувствовав, что я находился далеко, ринулась на поиски.

Вернувшись в свою вотчину, я немедленно принялся наводить порядок. Через надежный канал связи Форхафу был передан приказ немедленно направить агентов в Сиреневый Сад, дабы они следили за всем, что там происходит, и докладывали каждые два часа. Прочие подвластные мне структуры, включая полевых агентов Имперры, экипаж «Вечного голода» и гарнизон Форт-Ваймса, до особого распоряжения перешли в состояние повышенной боевой готовности. Пришлось набросать примерный план действий для большинства возможных вариантов развития событий и разослать его старшим офицерам.

Отдельное раздражение вызвало послание от ингрийцев. Ответственный работник их посольства с великим прискорбием сообщал, что произошло некое недоразумение. Они прислали запечатанный и опломбированный ящик с моей «реликвией», но не тело Адольфа. «Статуя», как они выразились, куда-то пропала из охраняемого помещения, осталось лишь несколько кусочков материала. Разумеется, его сиятельное высокопревосходительство посол эл’Зирхан выражал готовность ответить за это по всем законам нашего народа. Будто мне была нужна эта пресловутая сатисфакция или тем более наказание посла руками его сюзерена. Все летело к чертям прямо на глазах, и, будь у меня хотя бы немного свободного времени и агентов, я бы этого так не оставил.

Спустя несколько часов напряженной работы, чтения донесений со всей столицы и докладов аналитиков, после рассылки срочных указаний и коррекции работы посольства Себастина лично обратила мое внимание на послание из Карильи, из нашего дома.

После того как Великий Дознаватель покинул дворец, Шадал эл’Харэн тоже едва ли не поселился в посольстве. Так было удобнее, особенно теперь, когда моя ложная личность уже прочно ассоциировалась с Имперрой у всех, кто хотел и должен был об этом знать. Дома я не появлялся, оставив слуг на хозяйстве, и вот вдруг они послали шифр с просьбой немедленно прибыть.

– Они не сочли нужным объяснить суть, значит, посчитали это слишком важным, чтобы доверять бумаге, даже в шифре.

– Может, пошлем туда агента? Или ташшаров?

– Нет, Луи и Мелинда никогда не стали бы отнимать мое время зря, если они просят заглянуть, значит, там случилось что-то важное. Похоже, визит к мошре Бернштейну придется отложить, но пусть к вечеру все будет готово, встречу в Двуличье пропустить невозможно никак. Выезжаем.

Столица продолжала скорбеть, и даже палящее солнце Арбализеи не могло этому помешать. Тысячи разумных живым потоком стекались к вратам священного Фатикурея, дабы присоединить свои голоса к общему плачу.

Этим утром Зирамил эл’Хориго был найден мертвым в своей постели. Он всегда вставал до рассвета, но сегодня проспал, и это небывалое событие заставило камердинера войти в опочивальню святейшего без разрешения. Великий теогонист умер во сне по причине глубокой старости. Во всяком случае, так все сочли. Я же, как закоренелый параноик, понимал, что такие случайности не случайны. Глубоким старцам свойственно умирать, особенно если они настолько зажились в этом мире, однако почему именно я становлюсь вестником их гибели? Похоже, эл’Хориго действительно попытался выяснить у своего воспитанника подробности его дел с цыганами. Что ж, ступай в Шелан, ересиарх.

Снаружи мой дом выглядел так же, как и прежде, никаких признаков засады или кровопролития – ни зримых, ни эфемерных. Тем не менее Себастина вошла первой и лишь затем пригласила меня.

– Слава Все-Отцу, вы пришли, мой тан! – взволнованно выдала Мелинда вместо приветствия. – Прошу в кабинет! Мы хотели дать ему отдохнуть в гостевой, но он сказал, что уже очень хорошо отдохнул, а у вас в кабинете лучшая выпивка.

Несколько ошарашенный такой встречей, я предпочел не задавать лишних вопросов и просто отправился к себе. Дверь открылась, в нос ударил запах спертого воздуха и хорошего виски.

– Здоров, шеф! – Он широко улыбнулся. – Рад, что тебя не прикончили, пока я отдыхал! Налить чего?

– Мескалю, было бы неплохо, – ответил я, чувствуя, как пересохло в горле.

Он налил мне стопку и хотел было передать, но Себастина встала между нами с тесаком в руке. Она была очень напряжена.

– Ой, да ладно вам! Шеф, ну это ж я! Ну да, немного живой после смерти, и шкурка новенькая, но вы же знаете, что я вам не враг! Вы же видите мои эмоции, верно?

Адольф Дорэ стоял с разведенными руками, демонстрируя самые миролюбивые намерения, и эмоциональный фон его эти намерения подтверждал.

– Еще вчера ты был мертв, насколько я помню.

– Такого не забудешь. Подпалил меня этот сукин сын в пещере, больно было – жуть, но недолго. Ослеп сразу, а через несколько секунд ада все пропало. Но, как видишь, шеф, теперь я снова в строю! А все благодаря ей!

– Кому?

– Прекраснейшей из женщин, которых я видел в своей жизни! Позволь показать.

Он поставил стопку на столик с бутылками, скинул потертый пиджак и расстегнул сорочку. На грудь Адольфа была нанесена замысловатая татуировка.

– Веве Нэгари Ухру.

– Она вернула мне жизнь, шеф, и сказала, что встретится с тобой сегодня после полуночи.

– Здесь?

– Нет, шеф, она отказалась приходить сюда почему-то, хотела встретиться на нейтральной территории. Ну я и предложил такую. Помнишь, я возил вас с тани в эдакое прелестное местечко, «Веселая Пристань», кажется. Там и назначена встреча.

– Хм, полагаю, это место не лучше и не хуже других. Правда, боюсь не успеть… об этом потом. Скажи-ка, косметический ремонт – это тоже ее рук дело?

На момент смерти Адольфу было слегка за пятьдесят, он родился всего на пару лет позже меня, но для тэнкриса это лишь начало жизни, а для человека, как правило, уже больше половины. Он и прежде не выглядел на свой возраст, но теперь, после воскрешения, я бы не дал ему больше двадцати пяти.