же успокоил нервы, еще раз внимательно оглядел своего помощника и сказал:

– Думаю, Гюнше, мы с вами сработаемся. Хотите сигару?

– Спасибо, не курю.

– Может, рюмку коньяка?

– Только вместе с вами.

Вальц снова подошел к шкафу, открыл дверцу, наполнил две рюмки.

– За нашу победу!

Они выпили, и новый начальник гестапо распорядился:

– Едем на объекты. Ждите меня внизу, в машине.

Гюнше покинул кабинет.

Вальц налил себе еще рюмку, выпил и вышел в приемную.

Немолодая секретарша что-то подбирала с пола, опустившись на колени. Увидев шефа, она смущенно поднялась, поправила юбку.

– Что с вами, фрау Шуберт? – спросил Вальц.

– Простите, господин оберштурмбаннфюрер, мне так неудобно. Ваза…

Причину смущения секретарши определить было нетрудно. На полу валялись осколки стекла и тюльпаны.

– Какие прекрасные цветы! Наверное, голландские? – спросил Вальц, наклонившись.

– Это из оранжереи господина бургомистра, – пояснила фрау Шуберт, снова опустилась на колени и запротестовала: – Ну что вы, я сама все сделаю.

Подбирая осколки вазы, Вальц оценивающе поглядывал на секретаршу.

«Годков бы двадцать тебе сбросить, да задницу потолще. Не мог Кросс найти кого помоложе».

В это время на улице послышался шум мотора. Вальц поднялся и поспешил вниз, к машине.

По узким улочкам Быстрицы Петр Шнайдер шел, пребывая в хорошем настроении. Совсем скоро он встретится с Миленой. Сколько же они не виделись? Почти год. С того самого момента, как он стал участником движения Сопротивления и по заданию этой организации устроился работать на авиационный завод.

Он скоро увидит и Томаша, своего товарища по авиационной школе, брата Милены. Петр вспомнил, как они с Томашем в мае тридцать восьмого летали на русском «У-2».

В августе следующего года он приехал в Быстрицу навестить Томаша, попавшего в авиационную катастрофу, и впервые увидел Милену. Ей было тогда всего двадцать два. Светловолосая, улыбчивая, порывистая в движениях, она очаровала его. Дело шло к помолвке, как вдруг немецкая оккупация.

Он бежал во Францию, хотел сражаться с фашистами за штурвалом самолета. Но вскоре и она сдалась Гитлеру. В Англию, где был отец, перебраться не получилось. Петр вернулся.

Немецкие власти его не тронули. Более того, ему удалось устроиться на один из заводов в Праге.

Вот только с Миленой тогда ничего не получилось. Она считала его погибшим и вышла замуж. Но этот брак оказался недолгим.

Узнав об этом, Петр стал снова приезжать в Быстрицу, чтобы навестить ее и Томаша. Однако скрепить свои отношения браком Петр и Милена решили после войны. Скоро он встретит ее и скажет, что война заканчивается, исход ее ясен, и они могут быть вместе уже сейчас.

Сводки с фронтов подтверждали скорое окончание войны. С запада наступали англо-американцы, с востока – русские. Это придавало Петру Шнайдеру сил и бодрости духа.

Вот только тревога за Игоря не давала Петру покоя. Как он? Сумел ли добраться до своих?

Разумовский снабдил Петра надежными документами. Теперь он не Рауш, как его знали на авиазаводе, а Петр Шнайдер, коим всегда и являлся. В его кармане лежало удостоверение работника фирмы «Ауэргезельшафт», занимающейся разведкой полезных ископаемых. Он звонил домой, в Прагу, сообщил об этом, как и велел ему Разумовский. Конечно, сейчас, когда на дорогах вот-вот загремят русские или американские танки, не до геологоразведки. Но все же с удостоверением работника фирмы «Ауэргезельшафт» как-то спокойнее.

Впереди площадь, в конце которой стоит гимназия. А там Милена. Совсем скоро он ее увидит.

Вальц откинулся на спинку заднего сиденья «Опеля» и наблюдал за тем, что происходило на городских улицах. Группенфюрер Брайтнер требовал от него посещать объект каждый день и докладывать результаты ему по телефону в Вену. Вальц так и делал.

Охраной объекта он остался доволен. К хорошо вооруженной роте эсэсовцев добавились две зенитные батареи. Но особенно Вальца радовало то обстоятельство, что среди персонала не было ни одного заключенного, больше половины его составляли немцы. Рабочие и инженеры жили на казарменном положении. Что поделать, война, сейчас всем приходится несладко. А раз заключенных нет, значит, голова у него, Вальца, не будет болеть. Парни из СС сосредоточатся на охране завода от внешних угроз, а не на пресечении побегов и саботажа. Это совсем не то, что было в Хинтербрюле.

Вальцу нравился Эрнст Хейнкель, его неутомимая энергия, искренняя убежденность в правоте своего дела. Это было видно и по деятельности Хейнкеля на авиазаводе, и по тому, как он вчера, появившись на объекте, выступил перед рабочими и инженерами, поблагодарил их от имени фюрера и поддержал новую идею, выдвинутую кем-то из этих людей.

Вот только что это за идея, Вальц, недоучившийся гуманитарий, понять не мог. Похоже, что-то с крыльями.

– Гюнше, что вчера обсуждал Хейнкель с работниками? – спросил Вальц своего помощника, сидевшего впереди.

– Они решили перейти на двухлонжеронную конструкцию крыла, и господин Хейнкель это одобрил.

– Что такое лонжерон?

– Это такая балка, которая несет основную нагрузку на крыло. Сейчас изготавливаются однолонжеронные крылья.

Вальц поморщился. Он хотел было еще что-то спросить, но побоялся выглядеть профаном.

«Надо бы что-нибудь почитать по конструкциям самолетов, – подумал он. – Впрочем, мой удел – не создавать новую технику, а надежно охранять ее».

Вальц понимал, что перевод в Быстрицу оказался спасением от расследования и суда. Все это обеспечил ему брат его жены Эвальд Брайтнер.

С другой стороны, провинциальная Быстрица никогда не заменит Вену, на окраине которой расположен Хинтербрюль. В Вене у него любимая женщина, о которой не подозревает жена, кинотеатры, рестораны, казино, девочки с Рингштрассе. Эх, если бы не побег русского летчика, которому помог этот мерзавец! Как его?..

Вальц достал картонную карточку. Такие администрация предприятий заводила на каждого работника, независимо от того, заключенный он или вольнонаемный.

«Петер Рауш, 1918 г. рождения, уроженец г. Брно, инженер-механик», – прочитал он и сжал кулаки.

Ох, попадись ты мне!

«Опель» уже вырулил на центральную улицу и медленно двигался в сторону площади, невдалеке от которой располагалось здание гестапо. Вдруг…

От неожиданности Вальц даже ухватился за спинку переднего сиденья. Навстречу «Опелю» по тротуару бодрой походкой шел Петер Рауш. Вальц переменился в лице, снова достал картонную карточку, всмотрелся – он!

Милена Чаславска зашла в свой кабинет, сняла пальто, берет, затем шагнула к большому зеркалу, поправила прическу. После этого она заглянула в учительскую. Там никого не было. Все преподаватели сейчас вели уроки.

Милена была сильно взволнована. Вчера вечером ей домой позвонил Петр и сообщил, что приедет завтра, то есть уже сегодня. Все, больше уже она никуда его не отпустит.

Милена догадывалась, что долгое его отсутствие связано с подпольной работой. Понятно,