– Но кто запустил «червя» в сеть НАСА? Зачем это было сделано?

– На эти вопросы пока тоже нет ответа. Насколько я понимаю ситуацию, «червь» был запущен задолго до кризиса с «Колумбией» – иначе он просто не успел бы охватить все двести тысяч компьютеров НАСА. Кто это мог сделать? Кто угодно. Зеленые. Антиглобалисты. Арабские террористы. Горцы…

– Что за горцы? – встрепенулась Кондолиза Райс, помощник президента по национальной безопасности.

Ридж посмотрел на нее снисходительно:

– Горцами называют себя американские белые националисты, отвергающие Конституцию США. Но на самом деле автором червя может быть одиночка – юный и гениальный хакер с экстремистскими наклонностями. Это еще предстоит выяснить.

– Итак, – перехватил инициативу вице-президент Чейни. – Мы потеряли астронавта, а теперь еще и НАСА. Выхода нет? Вы собираетесь отвечать на вопросы, господин О’Кифи?

Директор НАСА больше не рыдал. Он убрал руки от лица и сказал окрепшим голосом:

– Я подаю в отставку.

Чейни покачал головой:

– Президент не примет вашу отставку. Вы создали кризис. Вам и искать выход из него. Всё остальное – потом. Что, у вас совсем нет предложений? Неужели в целом космическом агентстве, запустившем человека на Луну, не найдется ни одной светлой головы, которая предложила бы выход из кризиса?

– Может быть, всё-таки попробовать ремонт крыла? – предложил Норман Минета, министр транспорта. – На «Колумбии» остались астронавты. После гибели товарища они будут действовать осторожнее…

– Это исключено, – сказал О’Кифи; он, казалось, пришел в себя. – Андерсон повредил скафандр для работы в открытом космосе. Запасных рукавов в комплекте нет. Никто не предполагал, что астронавтам «Колумбии» предстоит выход в открытый космос.

– Что скажут военные? – Чейни повернулся к министру обороны Дональду Рамсфелду.

– У нас нет решения этой проблемы, – откликнулся тот, заметно хмурясь. – Космос принадлежит НАСА. Все независимые проекты военных пилотируемых кораблей свернуты.

Чейни не сдержал раздражения, хлопнул ладонью по столу:

– Самая сильная страна в мире! Самая могущественная страна в мире! Самая богатая страна в мире! И мы ничего не можем сделать?!

Томас Ридж поднял руку.

– Пора обратиться за помощью, – сказал он. – К Советам…

1

Жизнь проходит мимо…

Иногда, в минуты темной депрессии, Юрий Москаленко размышлял о том, правильный ли путь он выбрал в этой жизни. Не стоило ли воспользоваться давним советом и демобилизоваться сразу по выслуге, благо армию сокращали и никто не стал бы чинить препятствий. С тем количеством освоенных машин и почти рекордным налетом Юрия взяли бы в любой аэроклуб и сейчас он занимался бы любимым делом, а не просиживал сутками в загроможденном отсеке макета, пялясь в экраны учебного терминала, словно какой-нибудь школьник, помешавшийся на почве электронных войнушек. А главное – он находился бы в гуще событий и сам участвовал бы в круговерти больших и малых дел, которые на глазах преобразовывали страну, превращая ее в нечто большее, чем просто Союз республик – в державу будущего, по образцу которой когда-нибудь будет перекроен весь мир.

И действительно, день проходил за днем, неделя проходила за неделей, месяц проходил за месяцем – а он только и делал, что рылся в многотомных описаниях, вникал в бесчисленные блок-схемы, протирал штаны в аудиториях и в тренажере да вертелся на всевозможных «турниках», придуманных садистами из Института медико-биологических проблем. Жизнь – яркая и необычная, если судить по выпускам новостей и по тому, как быстро менялся облик Москвы, – проходила мимо, и Юрий всерьез начинал опасаться, что если не сложится и в один прекрасный день он услышит: «Сдайте пропуск!» – то не сможет вернуться в Большой Мир, потому что будет чувствовать себя там настоящим инопланетянином, который просто не понимает происходящего вокруг, не понимает мотивов, движущих окружающими, не понимает, что есть хорошо, а что есть плохо.

К счастью, периоды депрессии были кратковременными, природное жизнелюбие брало свое, и, когда над Звездным вставало солнце, Юрий, обрядившись в спортивный костюм, выбегал из общежития на асфальтовую дорожку, присоединяясь к группе таких же жизнелюбов и фанатиков спорта, как он сам, после чего всё вставало на свои места, обретая ясный и чистый, словно раннее утро, смысл.

Да, служба у него однообразная и порой скучная до зевоты. Но мало кто на этой планете может похвастаться, что у него такая служба!

Да, на протяжении уже двух лет он видит одни и те же лица, знает их всех по именам-отчествам, сидит с ними в столовой, треплется в курилке общежития, сдает вместе с ними зачеты и экзамены, прыгает вместе с ними на волейбольной площадке, гоняет шары в бильярдной, парится в сауне… Но кто эти лица? Это же лучшие люди страны, а если вдуматься – элита нашего мира, передовой отряд человечества. И просто находиться рядом с ними, уже означает принадлежать к элите! А он не рядом, он – один из них!

Да, монотонные, расписанные по часам дни и повторяющиеся тесты-тренировки кого угодно доведут до исступления. Но ведь в конце концов Звездный – это не сурдокамера! Здесь есть куда пойти вечером, есть с кем отдохнуть и с кем поговорить по душам. А кроме того, если уж совсем невмоготу, можно воспользоваться выходными днями или положенным двухнедельным отпуском – выйти на платформу станции Чкаловская и уехать электричкой в Москву, в гости к старшему брату. Или вообще – махнуть из Шереметьево в Крым – благо, проезд по всей стране бесплатный, – а там «дикарем» пройти по побережью, останавливаясь в маленьких кооперативных гостиницах.

В общем, жаловаться Юрию на самом-то деле было решительно не на что. Он и не жаловался. Наоборот, всегда ходил орлом, а особенно топорщил перья в кабинете у штатного психолога и в компании с офицером по воспитательной работе – бывшим подполковником КГБ Александром Бугаевым. Кстати, Бугаева в Отряде недолюбливали и побаивались, но при этом признавали: похоже, подполковник нашел свое призвание и справляется с новой работой отменно…

Но иногда что-то такое находило, и Юрий никак не мог остановить поток воспоминаний, которые вызывали в нем грустные мысли о своей оторванности, ненужности, об одиночестве. Одиночества Москаленко боялся больше всего на свете – даже больше приказа: «Сдайте пропуск!»

2

Жизнь менялась как-то исподволь, но с каждым годом все стремительнее.

Для обыкновенного московского школьника Юры Москаленко, бредившего авиацией, история нового Советского Союза началась в сентябре 1983 года, когда его семья вернулась в Москву после месячного отдыха на Черном море.

Отец работал тогда в должности старшего диспетчера трамвайно-троллейбусного парка и «выбил» из начальства путевку в Геленджик – удивительное и странное всё-таки было время до эпохи ПЭР, путевки не покупали, а «выбивали»! И даже элементарную обувь или там мебель не покупали, а «доставали»! Впрочем, речь сейчас не об этом. Отец «выбил» путевку, и они всем скопом впервые за много лет отправились «на юга». Школьник Юра сразу влюбился в этот небольшой город на берегу черноморской бухты. Здесь всё было рядом и казалось каким-то небольшим, уютным, домашним. Словно городок в табакерке – когда-то давным-давно Юра прочитал сказку про такой сувенирный городок, и его юное, но пылкое воображение нарисовало потрясающие картины, взятые прямиком из ярких фантастических снов: непривычного вида игрушечные домики, маленькие оконца, составленные из разноцветных стекол, причудливые наличники и флюгеры. Нет, город Геленджик ничем не походил на городок в табакерке – но он вызывал то же сокровенное и очень приятное чувство особенного комфорта, которое приходит к нам только в детстве, когда грань между снами и реальностью еще очень тонка, и мы еще верим, что есть где-то в мире места, созданные специально для нас и специально под нас – остается только отыскать их. А ведь, кроме ощущения комфорта, в Геленджике было самое настоящее море. А еще там проводились слеты планеристов. А еще там прямо в бухту садились большие гидросамолеты, что неизменно вызывало щенячий восторг у всей приезжей детворы.