– Чёрт, нет времени… поговорить бы не спеша… мне понадобится полная информация по этому вопросу.

– Сброшу на защищённый е-мейл через час.

– Второй раз слышу от тебя о неймсе, он и в самом деле так эффективен?

Зернов усмехнулся:

– Я лично его испытывал.

– Он может пробивать танки?

– Он уничтожает танки! И любую другую технику! В зависимости от мощности излучателя и конфигурации электромагнитного пакета пробивает дырки в любом материале, а на дальности свыше километра превращает в пыль любой объект, будь это сарай или танк.

Тригоркин, с сомнением прищурясь, покивал:

– Понятна реакция Сойло, он хочет быть монополистом в применении такого эффективного оружия. Хорошо, Денис Самойлович, я на вашей стороне. Встречусь с президентом и объясню ему ситуацию. Покажете неймс в действии?

– В любой момент.

– Извини, убегаю. Жду материал.

Зернов протянул руку и встретил такую же крепкую ладонь председателя Совбеза.

Проснулись рано, однако нежились в кровати, пользуясь возможностью никуда не спешить, говорили о том, что лучше взять с собой в Кострому, заезжать ли в Судиславль, и о тысяче других важных и неважных мелочей. Перетягивали одеяло на себя, с хохотом, доперетягивались…

В начале восьмого пили кофе, опять же в постели, и ели яичницу, которую приготовил Афанасий.

И вдруг позвонил дед.

Афанасий, допивавший кофе, дистанционно – голосом – включил айком:

– Кто так рано?

– Не признал, внучок, по звуку? – раздался бодрый голос Геннадия Терентьевича.

– Дедуля!

– Именно что. Мне принесли известие, что ты с жёнкой собираешься ехать в Судиславль. Правда, что ли?

Афоня перевёл взгляд на Дуню, фыркнувшую в ответ на слово «жёнка».

– Кто принёс?

– Сорока на хвосте.

Афанасий засмеялся. Прибауточки деда всегда улучшали настроение, и он вдруг понял, что соскучился по родственнику. В последний раз они виделись ещё до перевода Геннадия Терентьевича в Чкаловский.

– Собирались сегодня в Кострому.

– Чего в Кострому?

– Вообще-то едем в Русиново, к Дуниным родичам, но решили заехать и в Кострому.

– А на родину не хошь заехать?

Афанасий с Дуней переглянулись. Она кивнула.

– Заедем, если надо.

– Меня отпустили на пару дней в Судиславль, просил хозяйство проверить, кое-что забрать хочу, в баньку к Мишке напрошусь, да и вообще распоряжения дам по дальнейшему уходу.

– Значит, возвращаться к прежнему образу жизни ты не планируешь.

– Планирую, но позже, так захватишь с собой?

– В любое время, когда скажешь.

– Да чего мне собираться, кожушок накинул и в путь. Когда вы хотели выезжать?

– Часов в десять.

– В Чкаловский не по пути?

– Заедем, бешеной собаке сто вёрст не крюк.

– Узнаю родственные речи, – хрюкнул дед с удовлетворением. – Запоминай адрес: улица Зелёная, одиннадцать. Подъедешь – позвони, моя хоромина на территории заведения, мы выйдем.

– Мы?

– Да охранника ко мне приставили, – с досадой сказал Геннадий Терентьевич, – иначе не отпускают. Уместимся? Молодой парнишка.

Дуня кивнула.

– Хорошо, не переживай, люди заботятся о великом изобретателе, ты же главный по нашим тарелочкам.

Пахомов выключил телефон, развёл руками:

– Честное слово, я не хотел…

Дуня прижала пальчик к его губам.

– Я ничего не имею против твоего дедули, он хороший человек, мы его все уважаем. Собираемся?

– Да! – сказал Афанасий, целуя любимую.

В принципе долго собираться не пришлось. Дуня заранее приготовила личные вещи, осталось только присоединить одежду и обувь по погоде да позаботиться о питье и бутербродах на дорогу.

Снесли сумки в «Ниссан». В начале одиннадцатого выехали из Королёва, в половине первого были в Чкаловском, наблюдая, как на военном аэродроме слева садятся самолёты. Подъехали к дому номер одиннадцать, а точнее, к огороженной высоким забором территории с комплексом зданий, которые принадлежали Министерству обороны и назывались, как знал Афанасий, «закрытым объектом номер шестьдесят семь», или «Технотроном». Здесь же располагалась и лаборатория, в которой работал теперь дед.

Он вышел ровно в час, одетый в чёрную зимнюю парку с капюшоном. Рядом с ним шагал скромно одетый молодой человек с чубчиком, загорелый, симпатичный, на лице которого застыло стеснительное выражение. У него был нос пуговкой, крутой лоб и прозрачно-серые глаза. С виду телохранитель Геннадия Терентьевича не производил впечатление крутого спеца, но Афанасий заметил, как он идёт, упруго и раскованно, как несёт сумку и держит тело, и понял, что перед ним боец высокого класса.

– Вот, знакомьтесь, – подошёл к машине изобретатель неймса, обнял вышедшего внука. – Степан.

Парень кивнул, бросив на Афанасия оценивающий взгляд; в этом взгляде было столько профессионального опыта, внимания и сосредоточенности, что Афанасий абсолютно укрепился в правильности своего восприятия.

– Афанасий. – Рука парня оказалась сухой и твёрдой, как деревяшка. – А это Дуня.

Девушка, раскрасневшись, – она тоже вылезла из кабины, – разулыбалась.

– Ну и хорошо, – приобнял её Геннадий Терентьевич, – выглядишь божественно! Поехали, что ли?

Таким образом они и оказались на родине, поменяв планы, но нисколько не пожалев о потере времени, так как и Афанасий, и Дуня не отпускали память о детстве, проведенном на окраине Судиславля.

Впрочем, уже позже Афанасий пожалел-таки о посещении дедова дома, хотя и по другой причине. А пока они с радостными воспоминаниями устроились в доме – приехали к пяти часам вечера, ещё засветло – и пошли в гости к дяде Мише, родному дядьке Дуни, встретившему их с радостно-удивлёнными объятиями, потому как он вовсе не ждал племянницу, да ещё и с мужем. А узнав, что приехал и Геннадий Терентьевич, дядя Миша и вовсе растрогался.

– Мою дивизию! Он же мне как брат родной, пойду потискаю! Санька Вавин баньку затопил с обеда, как знал, что вы приедете, так ты забеги к нему.

Дуня и Афанасий переглянулись.

– Пойдём прямо сейчас? – предложил он.

– Нет, вечером, – не согласилась она. – Дай мне оглядеться, по двору пройтись, я же здесь всю жизнь прожила, сердце сжимается.