неделе я подумывала переодеться в него после принятия ароматной ванны. И каждый раз что-то во мне застывало. Искушение было велико. Если я поддамся, если позволю себе такое платье, как быстро другая моя защита рухнет? Как скоро я забуду правду, что я — пленница, которую держали против воли? Что я должна бороться изо всех сил за свободу?

Я взглянула на тьму, где должно было находиться его лицо.

— Я… кхм, — я облизнула сухие губы и продолжила осторожным голосом. — Я просто не привыкла шить себе. До… раньше я работала в мастерской портнихи.

— Ах, — он обдумал это. — Да, я видел мельком такое. Для меня это были тени, но я видел, как ты работала со своей магией.

— Моя магия? — фыркнула я, не дала себе расхохотаться. — Я не волшебница.

Короткая пауза, а потом:

— Уверена?

— Вполне. Я просто швея из мастерской госпожи Петрен. Она порой вызывала меня для работы над сложными мерками, и у меня есть талант в подборе фасона и подчеркивании фигуры. Но в этом нет магии. Если нужен маг, то твое гадальное зеркало подвело тебя.

Я покраснела и отвернулась, глядя во тьму. Семь богов, я не хотела говорить последнюю часть вслух! Слова звенели в тишине комнаты, звучали резче, чем когда сорвались с моих губ.

Но почему я должна была скрывать гнев? Даже если проклятие было, и если лорд Димарис искал того, кто его спасет, разве это давало ему право забирать меня из моего мира, моей семьи? И я все еще не знала, было ли проклятие. Весь разговор мог быть игрой фейри. Может, он так баловался со своей добычей.

— Звездное стекло никогда не ошибается.

Я поежилась, задела пальцем яркие нити на подлокотнике кресла. Почему же я позвала его этим вечером? Лучше было оставаться одной. Я не была готова бороться с его хитростью, ведь он был почти на двести лет меня старше, кипел магией, угрозой и знаниями, которые я не могла понять.

Мы долго сидели, не говоря. Я повернулась к огню, смотрела на игру света и тени за изящной решеткой. Я ощущала его взгляд на щеке и не давала лицу выдавать эмоции. Еще несколько мгновений, и я попрошу его уйти. Но не слишком скоро, чтобы не выглядело, словно я боялась. Этого я не могла вытерпеть.

— Ты знаешь происхождение своего имени?

Я моргнула, взглянула на него.

— Да, — медленно сказала я. — Да, моя мать назвала нас обеих в честь героинь древности. Моя сестра названа в честь известной охотницы, которая, говорят, бегала с волками зимними ночами, могла попасть серебряными стрелами по полумесяцу. А я… — я тихо рассмеялась. — Меня назвали в честь королевы варваров, которая…

— Которая взяла железный меч и прогнала фейри с ваших земель в древние дни задолго до Клятвы.

Жар снова вспыхнул в щеках. Я опустила лицо, волосы стали вуалью, закрыли меня от его взгляда. Королева Валера всегда изображалась в камне или на картинах с отрубленной головой короля эльфов под ее ногой. Она была мрачной героиней, но ее любили в королевстве за ее кровавую славу.

— Имя сестры подходит ей, — я слабо улыбнулась. — Мое — ни капли. Я не королева-воительница.

Он не ответил. Что-то пошевелилось во тьме. Он словно так сильно думал в ответ на мои слова, что это почти стало понятным, несмотря на его решительное молчание. Но я не могла прочесть его мысли, как не могла понять разум статуи.

— А твое имя? — тихо спросила я. Я тихо произнесла. — Эролас.

— Я назван в честь нежного ветра, бриза.

Я приподняла бровь. Его имя подходило ему даже меньше, чем Валера — мне.

— Мама говорила мне, — продолжил он, — что ураган приносит разрушение, но эролас несет исцеление пострадавшей земле.

До этого я не подумала бы, что мрачный и опасный голос мог звучать так нежно.

— Так ты умеешь исцелять, милорд? — спросила я с ноткой иронии.

— Не на этом этапе жизни. Но я стремлюсь к этой цели, — он притих, его одеяние зашуршало, он подвинулся в кресле. — Я все еще молод. Может, будет время.

Молод? Я нахмурилась. Двести пять лет — сколько это в переводе в человеческие годы? Вопрос поднялся на языке, но я подавила его. Я спросила вместо этого:

— Твоя мама еще жива?

— Нет. Ее убили, когда я был ребенком.

Нежность пропала. Его голос стал каменным, послал дрожь в мою грудь. Я скривилась, жалея, что не промолчала. Тут была история, но я не лезла. Пока что. Может, позже.

Я тихо сказала:

— Моя мама тоже умерла. Когда я была девочкой, а моя сестра — младенцем.

— Мне жаль.

— Да. И мне, — я вдохнула. — Мой отец еще жив.

— Тогда тебе повезло.

Я подавила фырканье.

— А твой?

— Я не помню об отце.

— О? Он… — я помедлила, не зная, сколько информации могла вытащить. Но разве вредно было попробовать? — Он умер до того, как ты узнал его?

— Нет.

Сначала я не думала, что будет что-то еще. Он молчал долго и с болью, дал мне время пожелать забрать этот глупый вопрос. Я открыла рот, надеясь извинится.

Но он вдруг заговорил снова, слова потекли потоком, словно он боялся, что их украдут, не дав ему закончить:

— Я отдал воспоминания об отце за шанс смотреть в Звездное стекло. Цена видений высока. А я был в отчаянии.

Я смотрела туда, где он сидел. Я не успела придумать ответ, он продолжил:

— Он мертв. Это я знаю. Как и мой старший брат, трое дядь, дедушка и его братья. Все мужчины в моем роду.

Вот.

Сердце быстро билось в горле.

Я не могла сказать, откуда знала, но я знала.

Эту подсказку я искала вечером. Было что-то в его словах, я должна была это понять. Все мужчины его рода были… мертвы? Фейри не умирали так просто. Что-то стекло его семью, оставив его одним выжившим мужчиной.

Потому он нуждался в невесте? Чтобы продолжить род? Нет, вряд ли. Он обещал, что не тронет меня, вернет меня в дом отца через год, так что явно не хотел детей.

Тогда что-то еще. Но что?

Вдруг фигура встала, и я сжалась в кресле. Я ощущала силу его размера. Я ощущала себя ужасно маленькой и хрупкой.

— Ты устала, — сказал он. — Я пока что оставлю тебя.

— Я… да, — я села прямее, подняла голову и слабо кивнула. — С-спасибо за общение этим вечером.

Слова были простыми, вежливыми, произнесенными бездумно. Но я ощутила шок в атмосфере, он резко вдохнул. Я заморгала