Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Самодовольство! – с оскорбительной резкостьювоскликнул Тед Латимер.
– Самодовольство?.. – с сомнением, без оттенкараздражения произнесла Мери, пытаясь разумно и здраво оценить этообвинение. – Да, – согласилась она. – Я понимаю, возможно, мыпроизводим именно такое впечатление.
– Именно такое. Вы пользуетесь всеми благами жизни ивоспринимаете их как должное. Вы счастливы и высокомерны в вашем маленьком,замкнутом мирке, недоступном для простых людей. Вы смотрите на нас спрезрением, как на стадо диких животных!
– Мне жаль, что вы так считаете, – сказала Мери.
– А разве я сказал неправду?
– Нет, не совсем. Возможно, мы излишне самонадеянны,глупы и прозаичны, но в том нет злого умысла. Признаюсь, я сама привыкла ковсем этим светским условностям и внешне, должно быть, произвожу впечатлениечопорной, самодовольной дамы, выражаясь вашим языком. Но вы знаете, на самомделе под этой маской скрывается вполне живое лицо. В данную минуту, например,мне очень жаль вас, потому что я чувствую, что вы несчастны. И мне хотелось быкак-то помочь вам.
– Ну, если вы говорите правду, то это очень мило свашей стороны.
– Вы давно любите Кей? – немного помолчав,спросила Мери.
– Довольно давно.
– А она?
– Я полагал, что да… пока не появился Стрендж.
– И вы никак не можете забыть ее? – мягко спросилаМери.
– Я думал, это очевидно.
– Возможно, вам лучше уехать отсюда? – послеминутной паузы нерешительно и тихо сказала Мери.
– А что это изменит?
– Мне кажется, здесь вы будете чувствовать себя ещеболее несчастным.
Он взглянул на нее и рассмеялся.
– Вы удивительное существо, – сказал он. – Новам слишком мало известно о повадках животных, обитающих вне вашего замкнутогомирка. Они живут надеждой. Скоро могут произойти самые невероятные события.
– Какие события? – резко спросила Мери.
Он рассмеялся:
– Поживем – увидим.
Переодевшись, Одри пошла прогуляться по пляжу в сторонускалистой гряды, прямо напротив которой на другом берегу реки стоял Галлс-Пойнтв своем белоснежном спокойствии; на одной из этих уходящих в воду скал сиделТомас Ройд и попыхивал своей трубкой.
Когда Одри была уже совсем близко, Томас повернул голову, ноне сдвинулся с места. Она, не сказав ни слова, опустилась на скалу рядом с ним.Они молча сидели рядом – это было уютное, понимающее молчание двух людей,которые давно и хорошо знают друг друга.
– Каким близким кажется наш дом! – наконец сказалаОдри, нарушая тишину.
Томас глянул за реку на Галлс-Пойнт.
– Да, мы могли бы вернуться туда вплавь.
– Только не сейчас, не во время отлива. У Камиллыкогда-то служила одна девушка. Она очень любила поплавать и легко переплывалана этот берег и обратно, когда течение было нормальным. Например, если уровеньводы очень высок или, наоборот, очень низок, то все в порядке, но когданачинается отлив, то течение со страшной силой сносит тебя прямо в море. Так сней и случилось однажды. Слава богу, она не потеряла голову от страха и сумеланормально выбраться на берег у Галлс-Пойнта, хотя, конечно, совершеннообессиленная.
– Не знаю, по-моему, сейчас течение довольно слабое.
– Да, возле этого берега. Но на той стороне оно гораздосильнее. Особенно под теми скалами. В прошлом году один бедняга пытался тампокончить счеты с жизнью. Он бросился вниз со Старк-Хеда, но, не долетев доводы, повис на дереве, и его спасла береговая охрана.
– Вот бедолага, – сказал Томас. – Держу пари,что он не поблагодарил их. Должно быть, жизнь ему изрядно осточертела, раз онрешился на самоубийство. Так нет же, его безжалостно возвращают обратно.Наверное, он в очередной раз почувствовал себя одураченным.
– А может, сейчас он одумался и даже рад, что всеслучилось именно так, – мечтательно сказала Одри.
Она рассеянно размышляла о том, где может быть сейчас этотчеловек, чем он занимается.
Томас запыхтел своей трубкой и, чуть повернув голову, скосилглаза на Одри. Он отметил серьезное, отстраненное выражение ее лица и взгляд,устремленный за реку. Скользнул взглядом по темно-русым ресницам, отбрасывавшимлегкую тень на ее щеки, по ее маленькой изящной ушной раковинке с большойсережкой.
Это вдруг напомнило ему о ее вчерашней потере.
– Да, кстати, – сказал он, – я нашел сережку,которую ты вчера потеряла.
Он порылся в кармане и, выудив сережку, положил ее напротянутую ладонь Одри.
– О, какой ты молодец, где ты отыскал ее? На балконе?
– Нет. Она валялась возле лестницы. Должно быть, тыпотеряла ее, когда спускалась на ужин. Я заметил, что за столом ты была уже безнее.
– Я рада, что она нашлась, – сказала Одри,покачивая на ладони металлическое кольцо.
Томас подумал, что эта серьга слишком уж большая и грубаядля такого ушка. И те, что были на ней сегодня, тоже казались довольномассивными.
– Ты не снимаешь свои украшения, даже когда плаваешь.Не боишься потерять их окончательно?
– Но ведь это дешевые безделушки. Я не люблю появлятьсябез сережек из-за шрама.
Она коснулась пальцами левого уха.
– Ах да, я помню эту историю, – сказалТомас. – Тебя укусил старина Бонсер, нахал и громадина.
Одри кивнула.
Они помолчали, оживляя детские воспоминания. Одри Стендиш –это была ее девичья фамилия, – высокая, длинноногая девочка, зарылась лицомв пушистой шерсти бедняги Бонсера, который умудрился где-то поранить лапу. Ипес, скуля от боли, довольно сильно ее укусил. Тогда ей даже зашивали ухо. Носейчас от шрама остались одни воспоминания – только крошечный тонкий рубчик.
– Моя милая девочка, – сказал Томас, – этотслед едва заметен. Почему ты так переживаешь?
Одри помедлила и потом ответила с очевидной искренностью:
– Потому что… потому что я просто терпеть не могу любыенедостатки.
Томас понимающе кивнул. Такое объяснение вполне соответствовалоего представлению об Одри. Ей всегда было свойственно стремление ксовершенству. В сущности, она действительно достигла совершенства как внешне,так и внутренне.