недоверием к себе. — Ты же сама меня заставила пойти на эту крайность, Лида!

— Я тебя не понимаю! — не очень уверенно и вдруг осипшим голосом произнесла она, — Ты опять пытаешься всё перевернуть с ног на голову и выставить меня дурой? — недоверчиво предположила она, обоснованно подозревая меня в попытке высвободить свои яйца, безжалостно зажатые ею между дверью и косяком.

— Там расстрельная статья по «ликёрке» образовалась, Лидия Андреевна, если вы забыть изволили! — в голове начала выстраиваться хоть какая-то логика отмазки, — А у меня следственного опыта с гулькин нос, если не сказать еще точнее! Вот я и пожертвовал комсомольской моралью и своим телом, Лида! Чтобы быстрее преступление раскрыть и тебя тем самым не подвести перед Данилиным!

— Корнеев, ты дурак? Ты что такое говоришь⁈ — Лида никак не хотела ломаться под мою сомнительную логику и принимать мои специфические доводы на веру. — Как ты смеешь мне такое говорить? Как ты мог лечь с этой Юдиной в постель, Корнеев⁈ Да еще теперь нагло мне в глаза говоришь, что сделал это из-за меня!

— Неверно формулируешь, душа моя! — начал я растаскивать на малосущественные мелочи зуевское недоверие, — Не «из-за» тебя, а «ради» тебя я это сделал! Чтобы Юдина дала мне нужную информацию, мне пришлось проникнуть в её метафизическую суть, Лида! Всего на полшишечки! И теперь ты же меня в этом попрекаешь! Тебе не стыдно, Лидия⁈

Мудовые страдания продлились еще не менее, чем на полчаса. Я вертелся, как измазанный вазелином уж на горячей сковородке, но в результате начальница всё же оттаяла и крови моей уже не жаждала. Два взаимно любящие друг друга милицейских организма даже угостились совместно чаем, после чего я с достоинством незаслуженно оклеветанного страдальца удалился в свой кабинет.

Закрывшись на замок, я принялся накручивать диск телефона. Алла сняла трубку после второго гудка.

— Я не нарочно! — повинилась она, после того, как я высказал ей всё, что скопилось на душе после недавнего общения с Лидией Андреевной, — Как-то так получилось, что мы с ней разговорились о тебе и я незаметно для себя проявила излишнюю откровенность. Ты сам виноват, Сергей, я же не могла знать, что у тебя с этой Зуевой что-то есть! — в голосе Юдиной промелькнула лёгкая стервозность.

Я точно уловил это веяние и даже усомнился в том, что проговорилась она Лиде про наш дружеский контакт без злого умысла. Но вслух выражать претензии на этот счет не стал. Сначала надо было выяснить причину её визита в райотдел.

— Я бы никогда к тебе на работу не пришла, но тут такое дело… — Алла замялась и умолкла. — В общем, ко мне вчера приходили два неприятных типа! Сначала они расспрашивали про пропавшего Лунёва, а потом начали задавать вопросы про тебя, Сергей! Я потому и пришла к тебе на работу, чтобы предупредить. Это уголовники, я их у Водовозова несколько раз видела. Он мне говорил, что это страшные люди, что им человека убить, как высморкнуться! Так прямо и сказал, как высморкнуться! Мне страшно, Сергей!

В голосе Юдиной кроме страха уже ничего не слышалось. Успокоив её, насколько только это получилось, я напросился в гости. Предстояло установить этих страшных людей, а сделать это без неспешной и вдумчивой беседы с Аллой было невозможно. Меня насторожило не то, что жулики ищут почившего в говне Лунёва, а то, что они интересуются милицейским следователем Корнеевым. Который давно уже передал уголовное дело по хищениям на «ликёрке» в прокуратуру. Что-то здесь не то. И это пока еще непонятное «не то» мне очень не нравится!

И да, надо срочно из двух «шестёрок» делать одну. Осторожность и здравомыслие, это, конечно, хорошо, но отсутствие колёс, это очень плохо!

Глава 12

Я уже давно сомневался в стерильности своего телефона. Того самого, который был установлен в квартире Паны Борисовны. Даже, если мои социально близкие коллеги, то есть, эмвэдэшные гестаповцы меня не слушают, то гэбисты, вне всякого сомнения, давно уже при делах. Они, наверняка поставили мой служебный телефон на свои «уши». И, скорее всего, не только служебный, но и номер Левенштейн тоже уже стоит на оперативно-техническом мероприятии, числящемся под короткой аббревиатурой «ПТП». Исходя из этих предположений, я и пообещал мадам Юдиной вскорости нанести личный визит. Дабы не дразнить гусей. После чего завершил наш с ней разговор.

Отрешившись от внеслужебных мыслей, я занялся работой, за которую мне каждое двадцатое число в кассе райотдела выдают денежное довольствие. Корпеть и чахнуть над уголовными делами довелось недолго. Часа через полтора на пороге кабинета нежданно-негаданно появилась Эльвира. Судя по тому, что эта обстоятельная женщина предварительно не позвонила, чтобы узнать, на месте ли я, она тоже не хотела лишний раз тревожить чекистов.

Не заходя в кабинет и, не произнеся ни слова, она поманила меня пальцем в коридор. Этот её жест меня изрядно напряг. И дело было не в детских обидах на пренебрежение со стороны подруги. Такое её поведение могло означать одно. Что опека моей персоны крапивным семенем козлобородого Феликса гораздо плотнее, чем я предполагал. И Эльвире это откуда-то известно. Интересно, от кого? Вряд ли её проинформировали о шалостях чекистов по линии Генпрокуратуры. Тогда это может быть только наш общий знакомый дедушка. Больше некому.

Без лишних слов я сгрёб свою макулатуру со стола и закрыл её в сейф. И лишь после этого проследовал в коридор. Выйдя за дверь и покрутив головой, увидел Клюйко, притормозившую у поворота в общий коридор следственного этажа.

— У вас продаётся славянский шкаф? — подойдя ближе и вполголоса, решил я подыграть Эльвире в её шпионских играх.

— А ты всё никак не успокоишься, ты всё веселишься, Серёжа? — неодобрительно посмотрела она на меня, — Пошли на улицу, с тобой поговорить хотят.

— Мне простительно, душа моя, быть весёлым, я по своему малому возрасту еще ни ума, ни мудрости не нажил! — согласился я со своей взрослой подругой, — А кто со мной беседы ищет? И почему всё так серьёзно?

— Всё потому, Корнеев, что ты, как магнит притягиваешь к себе проблемы! — негромко и нерадостно сообщила мне Эльвира Юрьевна, — Сначала создаёшь их из окружающего тебя воздуха, а потом притягиваешь! На беду всем.

— Всё так, любимая, всё так! Ты права, как всегда! — воровато оглянувшись, с чистым чувством