— Убедили, сдаюсь. Всё сходится. — Искоса глянул на Сергея. — Знать бы ещё, кто убил Звездилова.

— Кто бы это ни был, — медленно сказал Марешаль, — он отвёл от Сержа смертельную угрозу. Хотя и самым жестоким образом…

Взъерошив пшеничный чуб, Сергей вымученно усмехнулся.

— Вот не знал, что у меня во Франции есть неизвестный друг.

— Выходит, что есть, — убеждённо сказал Марешаль. Прищурился. — Кто бы это мог быть?

Сергей с тяжёлым вздохом уставился в потолок.

— Не постигаю… Но, во всяком случае, это человек из местных.

— Почему?

А вы подумайте… Чтобы забраться ночью в чужой дом, его надо знать, верно? Где лучше перемахнуть ограду, можно ли снаружи открыть окно, как расположены внутри комнаты. Опять же, Звездилов приехал только три дня назад. Кто, кроме местным, мог о том прослышать? В общем, человек со стороны отпадает. Не вышло бы у него убить, во всяком случае, аккуратно и без шума. Разве что…

Сергей замолчал.

— Говорите, говорите, — нетерпеливо произнёс Марешаль.

— Разве что убийца был в сговоре с хозяйкой, — медленно сказал Сергей. — Тогда, конечно, он может быть кто угодно. Хоть парижанин.

— Ну, это уже, не в обиду, чистая фантазия, — возразил Долгов и даже привстал в знак несогласия. — Зачем хозяйке участвовать в убийстве своего жильца, поганить кровью собственный дом? Сколько же ей должны были заплатить за такое злодейство?

— По-моему, Борис прав, — поддержал Марешаль, качая головой. — И вообще, друзья, не примите за цинизм, но какая нам с вами разница? Мы же не полицейские и расследованием не занимаемся. Главное в другом: для Сержа опасности больше нет. Лично я покойного живописца оплакивать не собираюсь. С какой стати? Как это у вас говорят… за что боролся, на то и напоролся.

— Воистину, — с чувством сказал Фалалеев.

— А значит, отныне Серж может спокойно рабо тать. Вот это важнее всего. Так?

Сергей молча кивнул. Мутная история… ну, и черт с ней. Звездилова он не жалел. При мысли, что безумец мог исполнить свой умысел, и он, Сергей, сейчас лежал бы в каком-нибудь погребе с пулей в голове, пробивало холодное бешенство. И запоздалый страх пробивал. Ведь Настенька могла овдоветь, а дети осиротеть… И жизнь — интересная, кипучая, полная любви и творчества, — оказывается, висела на волоске…

Были у Сергея кое-какие мысли, как провести расследование, но он решил оставить их при себе. Пусть Мартен сам разбирается. В конце концов, тут чужая страна и чужие порядки. Его дело — написать французский цикл и вернуться в Россию. А несомненный успех парижской выставки сгладит тягостные воспоминания.

— Час от часу не легче! Значит, на Белозёрова было покушение?

Всё так же уютно трещали поленья в большом камине, всё так же высокие окна просторного кабинета были плотно задёрнуты шторами. Да и собеседники были те же — хорошо одетые мужчины, один постарше, а другой помоложе. Однако на этот раз обычно спокойный старший был нескрываемо раздражён. Вопрос молодому собеседнику он подкрепил ударом ладони по ручке кресла.

— Я просил бы вас не беспокоиться, — кротко ответил тот, сидевший напротив. — Собственно, до покушения дело не дошло. Хотя надо признать, что опасность была и, возможно, нешуточная.

— Кто же этот негодяй, который охотился на Белозёрова?

— Представьте себе, тоже русский художник. Только бездарный и не признанный. Можно сказать, халтурщик. Смертельно завидовал Белозёрову и в конце концов решил убить талантливого собрата на почве творческой ревности. Если без деталей, то так.

— К дьяволу детали! Я должен быть уверен, что Белозёров не пострадает, слышите? Ни при каком раскладе!

— Вы можете быть совершенно уверены.

— В условленный день и час он нам нужен целым и невредимым.

— Всё так и будет. Кстати, хочу обратить ваше внимание: опасность уже ликвидирована… вместе с халтурщиком.

— Да? Вот это хорошо.

Старший откинулся в кресле, словно вспышка эмоций сожгла силы. Прикрыл глаза.

— Не хотите ли коньяку? — предложил молодой собеседник заботливо.

— Не хочу, — отрезал старший. — Налейте лучше русской водки. И помните! — С этими словами наклонился к собеседнику: — Я жду подарка ко дню рождения!

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Наконец-то они остались наедине: художник и замок на воде…

Ради этого Сергей встал ни свет ни заря и быстро привёл себя в порядок. Мадам Арно, спозаранку готовившая завтрак для жильцов, благословила на дорогу куском хлеба с маслом. Завершив скромную трапезу чаем, Сергей вышел из гостиницы и быстрым шагом устремился через деревню и луг к реке.

Даже в ярких лучах утреннего солнца израненный столетиями Ла-Рош выглядел усталым и сумрачным. Ну да: поживи с его… При мысли, сколь многое видели и перенесли эти обшарпанные стены и башни, невольно замирало сердце. И как хорошо быть с древней крепостью один на один. Друзья и помощники — это замечательно, однако творчество не застолье. Оно требует уединения. Вот и сбежал, не в обиду им… Какая тишина!

Сергей поудобнее сел на поросший травой пригорок, достал альбом и приготовил карандаши. Ну, с богом…

— Мсье Белозёров!

По зелёному лугу грациозной походкой шла мадам Лавилье в светлом платье. В одной руке несла сумку, другой приветливо махала Сергею. Чёрт бы её побрал!

Внутренне рыча, Сергей вынужденно отложил альбом, поднялся и приветствовал соседку по гостинице сдержанным полупоклоном.

— А что вы здесь делаете в такую рань? Вам не спится? — поинтересовалась женщина, подходя ближе.

"Да тебе-то какое дело?"

— Сплю я нормально, мадам. А встал пораньше, чтобы поработать без помех, — сухо сказал Сергей, указывая на альбом.

— Ну, конечно, конечно, как я не сообразила! — Очаровательно улыбнулась. — И много успели нарисовать? Можно ли посмотреть?

— Нельзя. Ничего ещё не успел. А вам, похоже, точно не спится.

Мадам Лавилье весело засмеялась.

— У меня со сном тоже всё хорошо, уверяю вас. Просто привыкла купаться по утрам. Прихожу, пока никого нет и стесняться некого.

— Купаться? Но ведь только начало мая. Вода же холодная.

— Ну и что? Я такую люблю. Я вам не какая-нибудь неженка, я женщина крепкая. Бодрит замечательно, весь день потом порхаешь, просто порхаешь. — Бро сила на Сергея лукавый взгляд. — Как будем делить берег, мсье?

— Никак, мадам, — сурово сказал Сергей, подбирая альбом. — Оставляю вам его в безраздельное пользование. Купайтесь на здоровье, стесняться некого. А я пошёл.

Не было в этот миг ругательств, которые он про себя не адресовал назойливой соседке, явившейся так не вовремя. И стоило вставать с первыми лучами солнца, чтобы вместо работы болтать с этой ранней купальщицей!

Мадам Лавилье придержала его за рукав.

— Нет-нет, об этом не может быть и речи. Мы друг