Эрика нагрузила стальную тележку всем необходимым для Джоко и поднялась на третий этаж в грузовом лифте.

После того как Виктор объединил два особняка, коридоров стало три. В южном крыле коридор тянулся с востока на запад. Или с запада на восток. В северном коридор располагался параллельно южному. Длина каждого составляла восемьдесят футов. Эти коридоры соединялись третьим коридором, главным, его длина составляла 182 фута.

В южном крыле грузовой лифт находился рядом с кухней. Поднявшись, Эрике пришлось провезти тележку по всему главному коридору в северное крыло, где тролль ждал ее в тех апартаментах, куда она его отвела.

Дверь хозяйской спальни выходила в главный коридор напротив парадной лестницы. Эрика полагала, что Виктор у себя, но полной уверенности у нее не было. Если бы он вышел в коридор и увидел, что она толкает тележку, нагруженную одеялами, постельным бельем, полотенцами, туалетными принадлежностями и едой, то наверняка захотел бы узнать, куда она все это везет и с какой целью.

На полу коридора шириной в девять футов кое-где лежали ковры, скажем, в северном и южном холлах, и там тележка катилась бесшумно. А вот по паркету резиновые колеса чуть шуршали.

Но Эрика никого не встретила и, облегченно выдохнув, открыла дверь в маленькую гостиную в северном крыле, где оставила тролля. Он стоял на мысках, делал пируэт.

Она закатила тележку в гостиную, закрыла за собой дверь.

– Где ты научился танцевать?

– Джоко танцует? – спросил тролль, продолжая вращаться.

– Это балет.

– Это всего лишь… то… что делает Джоко, – и, кружась, перешел в спальню.

Эрика покатила тележку за ним.

– У тебя не кружится голова?

– Иногда… Джоко блюет.

– Тогда, может, тебе лучше остановиться?

– Не контролирую.

– То есть ты должен накручивать пируэты? – спросила Эрика, расстилая в углу одеяло.

Тролль остановился, двинулся к ней, на первых шагах его покачивало, потом все пришло в норму.

– На этот раз не так плохо.

– Бедняжка ты мой.

Он пожал плечами.

– У каждого свои проблемы.

– Прямо-таки философский ответ.

– Куда более серьезные, чем у меня.

Эрика почему-то думала, что очень немногие могут жаловаться на судьбу больше, чем этот тролль-альбинос с тремя волосами на языке, без цента за душой, живший в ливневых канавах, вынужденный вращаться, пока его не стошнит. Но ее восхитил позитивный настрой этого маленького человечка.

В ванной Джоко помог ей разгрузить тележку и расставить все туалетные принадлежности по полочкам и шкафчикам. И очень порадовался привезенным Эрикой пакетам с едой.

– Джоко любит соленое, Джоко любит сладкое, но никогда не привози Джоко острый соус, вроде чили, потому что после него Джоко приходится выковыривать из ушей что-то странно пахнущее.

– Постараюсь запомнить, – кивнула Эрика. – Разумеется, я буду приносить и свежеприготовленную еду, не только чипсы или пирожные в пакетах. Что еще ты не любишь? Помимо острого соуса?

– Джоко жил, главным образом, в ливневых канавах. Ел жуков и крыс. И, один раз, острый соус на кукурузных чипсах. Все вкусное, что ты принесешь, устроит Джоко.

– Это так приятно! – воскликнула Эрика.

– Что?

– Иметь тайного друга.

– И кто имеет?

– Я.

– Какого друга?

– Тебя.

– Ох. Да. Джоко приятно.

– Я вернусь утром, – она уложила в шкафчик последнее полотенце, – через несколько часов, после того как Виктор уедет в «Руки милосердия», и тогда ты сможешь мне почитать.

Усевшись на край ванны, Джоко спросил:

– Это вкусно?

– Нет, это мыло для ванны.

– Ох. А это вкусно?

– Нет, это тоже мыло для ванны.

– А есть его можно?

– Нет, мыло для ванны не едят.

– А вот это?

– Тоже мыло. Это упаковка из четырех кусков.

– Почему мыло, мыло, мыло и мыло?

– Я принесла с запасом. Ты ведь поживешь здесь какое-то время… Да?

– Так долго, как ты скажешь, Джоко может.

– Хорошо. Это очень хорошо.

– А теперь уходи, – сказал Джоко.

– Конечно, ты, должно быть, очень устал.

– Должно быть, – согласился он, следуя за Эрикой в гостиную. – Уходи.

Стальную тележку Эрика оставила в гостиной, решив, что на кухню вернет ее утром, после того как Виктор уедет в лабораторию.

Приоткрыв дверь, она оглядела коридор, пустынный и тихий. Повернулась к троллю.

– Не бойся.

– Ты тоже.

– Ты в безопасности.

– Ты тоже.

– Но не высовывайся.

– Уходи.

Эрика вышла в коридор и тихонько закрыла за собой дверь.

Как только за Эрикой закрылась дверь, Джоко поспешил в ванную. Схватил кусок мыла. Сорвал упаковку. Откусил.

Эрика ошиблась. Мыло выглядело таким аппетитным… и оказалось очень вкусным.

Она ошиблась… или солгала.

Жаль, если солгала. Она так отличается от других. Красивая. Добрая. С такими тонкими ноздрями. Но лгунья.

Практически все лгали. Мир – королевство лжецов.

Джоко тоже солгал. Сказал ей, что он – Харкер.

Действительно, он вышел из Харкера. Со всеми знаниями Харкера. Со всеми его воспоминаниями. Но он не был Харкером.

Джоко был Джоко, уникумом. Джоко хотел то, что хотел Джоко. Не то, что хотел кто-то еще.

Только в одном Джоко походил на Харкера. Ненавидел Виктора Гелиоса. Ненавидел его.

Только одно из того, что хотел Джоко, хотел и Харкер. Смерти Виктора Гелиоса.

Джоко был Джоко. Но он был также и местью.

Вкусом мыло превосходило крыс. Почти равнялось жукам. Но жевалось с трудом. И проглотить быстро не удавалось.

Джоко положил на край ванны наполовину съеденный кусок. Нет времени жевать. Позже.

Джоко хотел то, что хотел Джоко. Очень-очень хотел. Но не мог получить то, что хотел, пока не убьет Виктора Гелиоса.

Он метнулся в гостиную. Встал на руки. Обошел комнату на руках. Еще раз, еще.

Такая потеря времени. Джоко не хотел ходить по комнате на руках. Но ничего не мог с собой поделать.