адара? — я машинально отдёрнула руку, обрывая контакт.

— Да. И, сколь мне известно, у тебя есть брат.

У Феодоры есть брат?

— А у Алишан сын.

И племянник.

Ладно, к брату мне не привыкать, к племянникам тоже.

— Ты не знала?

Кажется, это и есть те самые лишние вопросы без ответа. И да, следовало догадаться, что знания Люсьена об адарах взялись не от людской молвы. Хотя бы чисто на контрасте с Филиппом, которого только и волновали, что зависимость от адары да количество коллег по гарему.

— Знала, но… — я развернулась спиной к реке, опустила голову, пряча глаза и растерянность.

Посторонний человек может перечислить родню Феодоры, а она даже об их существовании не догадывается, — куда уж страннее?

— Хорошо. Хочешь сделку?

— Сделку?

— Сделку, — Люсьен подался ко мне, вынуждая настороженно посмотреть на него исподлобья. — Тебе нужен сочетаемый.

Для чего нужен — неясно до сих пор, но Алишан уверяет, что требуется прямо-таки кровь из носу.

— У меня уже есть.

— Кто?

— Филипп Катрино, — о категоричном нежелании кошкожаба идти в сочетаемые я благоразумно умолчала.

— И где он? — осведомился Люсьен преспокойно.

— Хрен его знает, — ответила честно.

— Так я и думал.

— Неужели?

— В противном случае вы уже покинули бы Фартерский домен. А раз вы всё ещё тут… значит, возникли затруднения.

Не в бровь, а в глаз.

— И что, предлагаешь привести тебя домой и сказать, дорогая сестра, знакомься, это мой новый сочетаемый взамен предыдущего неликвида?

— Почти. Око образ явило не самый чёткий…

— Тебе-то откуда знать?

— Слышал.

— От кого?

Виргил и Алишан практически не расстаются, всё время вместе, да и сомневаюсь, что Ворон стал бы трепаться о тайнах адар. Тогда кто информацию слил? Майя? Или Люсьен не только за Виргилом приглядывает с особым тщанием?

Вполне возможно, кстати. Стоило парню узнать, что я сестра Алишан и, соответственно, тоже адара, как он развил на диво бурную деятельность.

— Образ же неясный, так ведь? — называть имя информатора Люсьен не спешил. — Был бы ясный, и затруднений не возникло бы.

Вот же капитан Очевидность!

— Допустим, — никак не соображу, к чему он клонит и какой ему профит с добровольного вступления в гарем?

— Сыновья адар не умеют перемещаться и не видят паутину мира столь чётко, как адары. И всё же нам дано видеть больше, чем другим людям, и нить мы можем протянуть не хуже ока. Только не вслепую, как зеркало, а к конкретному человеку.

— К любому человеку?

— Не к любому, но это пока неважно. Око подтвердит и твоей сестре нечего будет возразить.

— Допустим, я соглашусь, — да-да, я всерьёз обдумываю его предложение. Исключительно с гипотетической точки зрения. — Допустим, ты всё обстряпаешь в лучшем виде, и оно прокатит. Допустим, за твою гениальную идею Алишан тебя не прикопает под ближайшим кустом и меня за компанию как соучастницу. Но что мне делать с Филиппом?

— Ничего, — безмятежно пожал плечами Люсьен. — Если он действительно твой сочетаемый, то никуда от тебя не денется.

— А если нет?

— Будешь о нём сожалеть?

Было бы о ком!

— М-м, ладненько. Какая нам всем с этого выгода? — перешла я к главному вопросу.

— Ты получишь сочетаемого, понимающего, что от него требуется и как исполнять свои обязанности наилучшим образом…

— Качественно и с гарантией, — поддела я.

— Именно, — подтвердил Люсьен. — У моей матери только один сочетаемый, но я прекрасно знаю, что и как следует делать.

Эй, меня ж теперь любопытство загрызёт на тему, что конкретно должен делать сочетаемый с адарой. Потому как предположения в голову лезли сугубо пошловатого свойству.

— А у меня их целых три ожидается, — предупредила я.

— Тем лучше, — ничуть не смутился этот полиамор-любитель. — Значит, один тебе нужен обязательно. И будет он у тебя сейчас, а не спустя всё то время, что займёт разрешение затруднений с Филиппом Катрино, — Люсьен внезапно нахмурился. — Катрино… Этот твой Филипп, часом, не родственник судьи Освальда Катрино?

— Без понятия. Я только маму его видела, и то мы с ней друг другу не понравились. Но какой всё-таки тебе профит?

— Профит?

— Выгода какая тебе с этого?

— Мир посмотреть. Заняться чем-то другим, не тем, чем я занимаюсь нынче. Покинуть, наконец, Фартерский домен. И какой матери не захочется видеть своего сына устроенным наилучшим образом?

А Исабель почему-то не сочла данное благоустройство наилучшим для своего сына.

— Сказать тебе честно?

— Говори.

— Мне странно слышать, что взрослый здоровый парень мечтает попасть в… в заточение на мужской половине дома, где ему, бедолаге, придётся делить одну женщину с другими замученными матриархатом мужиками. Ты вроде на такого не похож.

— На какого — такого?

— Ну, знаешь, такой изнеженный трепетный зайчик, ухоженный, покорный и с тонкой душевной организацией, — каких иногда можно было встретить в романах, где описывался матриархальный мир.

Или таких, или суровых брутальных воинов, коим не посчастливилось стать рабами, — но героиня их, разумеется, освободит, обогреет и вернёт на полагающееся им место венца эволюции и божественного творения. И пускай описываемый матриархат подозрительно походил на патриархат, только с буквой «М», а жительницы мира в большинстве своём отличались редкостной капризностью, завидной эгоистичностью и крайней недалёкостью, главное, угнетённых мужчин спасти. А уж от чего их спасать, от нехорошего матриархата или собственной склонности к абьюзерству, дело, как говорится, десятое.

— Даже Филипп больше подходит на эту роль, чем ты, — усмехнулась я.

— Так называемая мужская половина дома распространена только в части доменов, включая Исттерский, — пояснил Люсьен. — В других адара и её сочетаемый или сочетаемые живут так же, как любая пара, связанная узами брака. Запираться на отдельной половине совсем необязательно.

— Подумать я могу? — полюбопытствовала я.

— Если хочешь.

— Тогда подумаю… до утра, идёт?

— Идёт, — согласился Люсьен.

Собиралась ли я поразмыслить над столь щедрым предложением с практической точки зрения?

Не знаю.

С одной стороны, Люсьен мне никто и звать его никак. Если кандидату Филиппа настойчиво продвигает Алишан, которая, хочется верить, не желает сестре плохого, то Люсьен сам объявился, сам вызвался, ещё и с подчёркнуто выгодными условиями. Позицию Филиппа я, как ни странно, могу хотя бы понять, в то время как мотивация Люсьена остаётся загадкой. Возможно, он темнит и неговаривает, возможно, я слишком сложно думаю и на самом деле парню и впрямь захотелось обеспеченной жизни. Кто сказал, что мечты о благоустроенности через брак прерогатива женщин?

С другой стороны, с Люсьеном я могла рассчитывать хоть на какую-то помощь и поддержку. Он готов терпеть мои странности, делиться полезной информацией и не вызывал лютого раздражения. А я по-прежнему настроена выяснить, что произошло с Феодорой и куда она делась.