Едва он скрылся, граф и Хьюго повернулись друг к другу, уже без всякого смеха, и постояли некоторое время с видом трезвым и скорбным.

– Ну что же, Хьюго, – сказал граф. – Похоже, пора возвращаться к обычной жизни.

После чего они зашагали вслед за Лессингом в амбар.

– Интересные дела, – заметил Кристофер, аккуратно прикрывая калитку. – Только Милли здесь нет, Грант. Придется поискать в других местах.

Мы прошли по садовой дорожке на зады поместья. Сад был просто огромным. Были тут покрытые папоротником уступы, плоские участки с прудами, заросшими водяными лилиями, фонтаны, арки, увитые розами, и большой участок, усыпанный гравием и засаженный подстриженными деревцами всяких дурацких форм; в конце концов мы оказались прямо за домом. Здесь сад напоминал одну из тех головоломок, собрать которые почти невозможно: самые разные цветы, высаженные на длиннющие клумбы, а между ними – заросшие травой шпалеры.

Тут я притормозил:

– Нельзя, чтобы нас увидели из окон.

– Я тебя уверяю, Грант, что ни одна душа нас не увидит, – сказал Кристофер. – Зря я, что ли, чародей с девятью жизнями?

Он зашагал вперед, я – следом, причем куда менее отважно. Мы шли по бесконечной тропинке прямо посередине этой головоломки, с обеих сторон поднимались пушистые стены из цветов, уши наполняло гудение пчел. Нас было прекрасно видно из окон за спиной, однако никто не примчался и не принялся на нас орать, из чего я заключил, что волшебство работает исправно.

– Здесь я тоже чувствую какую-то странность, – сказал Кристофер, – но не так сильно, как в верхней части дома.

Едва он это сказал, мы вышли на прогалину – цветы расступились, образовывая круг, в центре которого стояли солнечные часы.

– Как по твоим ощущениям, нет здесь Милли? – спросил я.

Кристофер нахмурился.

– Е-есть… – протянул он. – Или нет. – Он подошел, прислонился к солнечным часам. – Она и здесь, и не здесь, – сказал он. – Грант, я вообще ничего не понимаю.

– Ты сказал «лабиринт», – начал было я и тут вновь почувствовал толчок – как тот, после которого утром поменялись все яйца. Вдруг оказалось, что Кристофер прислонился к пухлому каменному мальчугану с крылышками. Кристофер вскрикнул и отскочил.

– Граф, – проговорил я. – Он вернулся. Наверное, это его рук дело.

– Чепуха, – сказал Кристофер. – Думай головой, Грант. Утром кто-то перекувырнул все вероятности еще до возвращения графа. Давай пойдем поищем лабиринт.

Лабиринта вроде бы нигде не было. Если и было что похожее, так это кусок головоломки, где стояли рядами каменные столбики, оплетенные цветущими ползучими растениями. За ним сад заканчивался. За обрывом метра в три шла канава, а за канавой раскинулся парк, уходивший вдаль до самого горизонта.

– У-ху-ху, – сказал Кристофер.

– Не смешно, – ответил я.

Мне было ужасно жарко, а еще до смерти надоело искать девчонку, которой, может, и вовсе не существовало. В голову пришла мысль, что Кристофер просто вообразил, что Милли где-то поблизости.

– Я хотел сказал, что вот такой вот обрыв называется «у-ху-ху», – пояснил Кристофер. – По крайней мере, в моем мире.

– А у нас вроде как нет, – ответил я.

В канаве, всего в нескольких метрах от нас, сидел новый садовник-подмастерье, Смедли. Он снял сапоги, и, судя по виду, ему было так же жарко и противно, как и мне.

– Может, у него спросим? – предложил я.

– Хорошая мысль, – одобрил Кристофер, пробрался между столбиками и просунул голову сквозь ползучие растения как раз в том месте, где сидел мальчишка.

– Эгей! Смедли!

Бедняга подпрыгнул чуть не на метр. Мокрое от пота лицо побледнело, он тут же вскочил на босые ноги.

– Иду, сию минутку, сэр… А, это ты! – добавил он, увидев у себя над головой, в обрамлении зелени, физиономию Кристофера. – Обязательно было орать, да еще таким начальственным голосом? Меня чуть кондрашка не хватил!

– Это мой обычный голос, – холодно пояснил Кристофер. – И вообще, чего это ты расселся в этой канаве?

– Да прячусь, понятное дело, – пояснил Смедли. – Вообще-то, меня отправили искать этого чертова сторожевого пса – ну, помнишь, ты его еще укротил, когда мы шли сюда. Паскудник с утра куда-то смылся, и теперь парковый охранник стоит на ушах – боится, что кто-нибудь его отравил. Всех садовых работников отправили его искать. – Смедли скорчил рожу. – Вот оно мне надо, чтобы меня еще и покусали.

– Мудро, – оценил Кристофер. – Скажи-ка, есть в этом саду лабиринт?

– Нет, – ответил Смедли. – Есть розовый участок, четыре цветочных, водяной, есть кустарник, есть сады: фигурный, папоротниковый, выгороженный; есть огород, фруктовые деревья, шесть теплиц, одна оранжерея, большой парник, а лабиринта нет. А может, он просто попал в какую ловушку.

– Лабиринт? Или весь сад? – уточнил Кристофер.

– Да пес, дурачина! – ответил Смедли.

– Ладно, мы его тоже поищем, – сказал Кристофер. – А как называется эта канава и стена в дальнем конце сада? Есть у них имя, кроме «отличное место, чтобы отлынивать от работы»?

– Это? Это у-ху-ху, – ответил Смедли.

Кристофер бросил на меня высокомерный взгляд.

– Что, съел, Грант? Ладно, пошли. – Он прыгнул в канаву рядом со Смедли – тот так и отшатнулся. – Не бойся, – успокоил его Кристофер. – Мы с Грантом просто хотим прогуляться по парку. Мы тебя не заложим.

Я прыгнул следом, раздался громкий «плюх». С меня слетела туфля с пряжкой. Я снял и другую, и полосатые чулки тоже снял. Оказалось, что Смедли совсем неплохо придумал. Трава оказалась прохладной и влажной; мы вылезли из канавы и зашагали в парк.

– Наступите на пчелу – и вы покойники! – крикнул Смедли мне вслед.

Видимо, высокомерные замашки Кристофера достали его не меньше, чем меня, потому что он еще прибавил: «Лакеи-прохиндеи!» – мы уже отошли довольно далеко, но еще расслышали.

– Не обращай внимания, – сказал Кристофер – вот уж больно надо было. – Нашему приятелю Смедли, похоже, внушили, что все, кто работает в доме, – лентяи и лизоблюды, а настоящим делом занимаются одни только садовники.

Некоторое время мы шли вперед. Я с упоением зарывался пальцами ног в траву и думал о том, что от Кристофера никаких других мыслей ждать не приходится. Знал бы он, каким сам бывает задавакой.

– В чем-то Смедли прав, – добавил Кристофер. – Я еще в жизни столько не занимался лизоблюдством.

Мы прошли еще немного, и Кристофер начал хмуриться.

– Здесь странность слабеет, – сказал он. – Ты это чувствуешь?

– Нет, если честно, – сознался я. – Я вообще чувствовал ее только на чердаке.

– Жаль. Ладно, давай дойдем вон до той рощицы, а там видно будет.