Никита отпускает меня и, к моему удивлению, первый идёт в сторону коляски. Замирает рядом, словно собирается с духом, и опускается на корточки.

– Эй, малышка, мы здесь, – мягко говорит он и дотрагивается до её пальчиков, сжимая в своей огромной ладони её крохотную ручку. – Тсссс.

Дочь перестает плакать, видимо, находится в таком же шоке, как и я.

Торопливо подхожу следом. Заглядываю к Алиске, показывая, что я рядом. Поднимаю спинку коляски, меняя её положение, и хватаюсь за ручку, собираясь поехать в сторону дома.

– Нам надо возвращаться. Она может замерзнуть.

– Я ещё побуду тут, – говорит Ник, выпрямляясь. – Вечером позвоню тебе, и мы договоримся о встрече завтра. Я, ты и она.

Слова Никиты о его матери пульсируют в моём мозгу, но я гоню их прочь. Потом… я подумаю об этом потом.

– Её зовут Алиса, – напоминаю ему и, толкнув коляску вперед, выезжаю в сторону знакомой дороги.

– Я знаю.

Утром понедельника приезжаю в университет раньше, чем планировала, и мне даже удаётся найти сносное место на парковке. Всё потому, что ближайшие три дня, до самого четверга, я полностью свободна от работы и хочу немного расслабиться: просто почувствовать себя студенткой-первокурсницей.

Забираю с заднего сиденья свой рюкзак и с громким хлопком – по-другому двери моей ласточки не закрываются – выхожу на улицу. Октябрь приближается, погода становится промозглой и дождливой, а листьев с деревьев слетает всё больше, они устилают пешеходные дорожки и газоны жëлто-красным ковром. Кутаюсь плотнее в своё тонкое пальто, которое служит мне верой и правдой ещё со времён школы и, закинув рюкзак на спину, шагаю к зданию университета.

Парковка для студентов находится чуть в стороне от основного корпуса и сейчас она полупустая, потому что приехала я действительно рано. Мне осталось переписать ещё несколько конспектов, и я смогу отдать все тетради Кате.

Именно свою старосту я вижу, подходя к ступеням крыльца. Она вышагивает по ним из стороны в сторону, громко разговаривая по телефону:

– Мам, у меня правда всё нормально. Просто насморк. С кем не бывает? Нет, в аудиториях не холодно. Дома тоже. Отопление дали. Да. Нет. Не знаю. Мам, позвони ему сама! Почему ты меня об этом спрашиваешь?

Я останавливаюсь недалеко от неё, обозначая свое присутствие лёгким покашливанием. Катя поворачивается на пятках и улыбается, смотря на меня, кивает на телефон и закатывает глаза, показывая мне на пальцах, что она скоро освободится. Катя очень хорошенькая. Она похожа на фарфоровую статуэтку, купленную где-нибудь в Париже. Кожа бледная, с нежным персиковым румянцем на щеках, волосы русые, не тронутые краской, волнами лежат на тонких плечах. На голове у девушки причудливо устроился бежевый берет, который она нервно поправляет, разговаривая с собственной матерью.

– Доброе утро! – Отключив телефон, Катя убирает его в сумку и подходит ко мне.

– Привет.

– Извини, что я так долго. Родители в разводе, и мама каждое утро звонит проверить, как я выживаю с отцом, – вздохнув, говорит девушка и стаскивает с волос берет, почесывая лоб.

– Ты выбрала жить с папой? – осторожно спрашиваю я, не зная, стоит ли говорить с ней на эту тему.

– Я не выбирала, – пожав плечами, произносит Катя, задумчиво комкая в руках свой головной убор. – Как выходные провела?

– Лучше не спрашивай, – бормочу в ответ, вспоминая последние два дня своей жизни.

Никита Волков вернулся в неё как ураган, разрушая всё на своём пути.

– Надеюсь, было весело. Мы с отцом ездили в загородный клуб его друзей. Где из моих ровесников были только официанты. Сама понимаешь, с ними особо не поговоришь. Поэтому, кажется, у меня нехватка общения и словесный понос. Ты сразу меня тормози, если что не так, – робко улыбается девушка.

– Всё нормально. Я работала на выходных.

Мы вместе делаем шаг в сторону высоких дубовых дверей центрального корпуса и смеёмся. Она пропускает меня вперёд. Оказавшись в теплом холле, мы быстро сдаём вещи в гардероб и идём на второй этаж, где расположены библиотека и читательный зал.

– Столовая ещё не работает? – с тоской смотрю на вывеску “закрыто”.

Сегодня утром у меня не было возможности выпить свой спасительный кофе. Я проспала, потому что вчера вечером напилась под присмотром бабушки настойки пустырника. Разговор с Волковым и его претензии выбили меня из привычного спокойного состояния. Я перенервничала и получила мигрень.

Я не буду мешать ему видеться дочерью. Он тоже жертва обстоятельств, в которые мы с ним попали два с половиной года назад. Но по первому требованию нестись в больницу к его матери и показывать ребенка, о котором она прекрасно знала, – это не ко мне. Потому как я уверена: она была в курсе того, что я в итоге родила здоровую девочку. Жанна Волкова всегда знала подробности всех событий нашего города, эту новость она точно не могла пропустить. Но в её силах было появиться в нашей жизни раньше. Если так хотела увидеть Алису в качестве продолжения своего рода.

– Столовая с девяти, зато автомат внизу у спортзала есть. Хочешь, сходи пока туда, а я в деканат зайду. Возьму журнал. Петров опять, поди, прогуляет все семинары, – сокрушенно качает головой Катя, вспоминая нашего одногруппника.

– Отличная мысль, – бормочу, доставая карточку из кошелька.

Денег на ней не так много, но на пару стаканов кофе мне должно хватить. Не могу себе отказать в этой слабости, поэтому спустя несколько минут сбегаю на цокольный этаж к входам в раздевалки и спортзал.

Кофейный аппарат находится рядом с дверью в тренерскую. За ней слышится беседа на повышенных тонах. Не собираюсь подслушивать, но против воли до моих ушей долетает знакомая фамилия капитана футбольной сборной университета. Однако, судя по голосам, его среди присутствующих в тренерской нет.

Выбираю напиток и прикладываю карту к терминалу. Аппарат начинает жужжать, выплевывая кофейную жижу в пластиковый стакан. Мысленно подгоняю его делать это побыстрее, потому что беседа за дверью явно сворачивается, а я не хочу встречаться с Черновым, голос которого узнала.

Обжигаю пальцы о тонкий пластик, забирая свой ароматный напиток и разворачиваюсь к лестнице как раз в тот момент, когда дверь тренерской открывается и из неё выходят три парня. Двое кажутся мне смутно знакомыми, видимо, после субботней ночи в караоке, а третьим и правда оказывается Миша Чернов.

Незаметно скрыться не получается, поэтому гордо вскидываю подбородок и, не смотря на этих дегенератов, иду себе куда шла.

Чернов за моей спиной спешно прощается со своими товарищами и догоняет меня в несколько шагов, преграждая путь.

– Привет, Белоснежка. Я как раз собирался тебя искать, – улыбаясь, сообщает Чернов.