– Хочу себе ее уши! Сдерем с нее шкуру! – полетели со всех сторон кровожадные выкрики бурвадегов.

На какое-то мгновение Асгерд встретилась с пленницей взглядом и поняла, что все же получила то, чего хотела – осознание эльфийкой близости собственной смерти. Безысходность, ужас и паника ледяной коркой блеснули в огромных изумрудных глазах и воительница с удивлением подумала о том, что не получила от этого наслаждения. Только жалость в тот миг острой иглой впилась в ее сердце.

Прочла ли остроухая ведьма это в ее взгляде в ответ или нет, но та, не медля больше ни мгновения бросилась прочь от пожиравших ее глазами и костеривших на чем свет орков. Отчаянно хромая, но все же прытко, девушка скрылась в густой листве ближайших кустарников, заставив Асгерд подумать, что не так проста будет эта добыча, как кажется.

– Эй, бурвадеги! – воскликнул старый Гурх, высоко подняв над головой топор, чтобы угомонить разбушевавшихся воинов, – Кто прибьет остроухую, тому и ее уши и бочку бродянки в одно рыло!

– Эй-еее! – отозвалась толпа радостным воплем и ринулась вслед за остроухой пленницей.

Глава 17

Сарг или лесной король – порода зверей настолько неуловимых, что говорят, даже в свитках великой эльфийской библиотеки нельзя найти двух похожих их изображений. Тем не менее, многие ходившие в эльфийские леса бурвадеги, рассказывали о том что видели сарга, вышагивавшего величавой поступью на мягких кошачьих лапах по речному берегу, ловко взбирающегося на скалы на светящихся в ночи серебряных копытах или роющего желуди своей сохатой, как у оленя, головой, в полнолуние у высокого старого дуба.

Что было правдой, что ложью, не узнать, пока лесной король не явится тебе лично. Одно было наверняка – сарги действительно существовали в природе. О том, говорила мантия из шкуры этого зверя, которая вместе с цепью агахана должна была перейти к Ульду, когда тот займет наконец место своего отца.

На ней была густая белая шерсть. Гладкая, но жесткая, как у любого другого хищника. Чередующаяся со светящимися зеленовато-голубыми полосами, которых уж точно не встретишь ни у одного другого животного! Пусть даже и в древнем эльфийском лесу.

Когда Ульд был еще совсем мал, он любил подкараулить отца спящим и, сев возле него, осторожно гладить его мантию. Наблюдая за тем, как невероятное свечение касается пальцев, на мгновение передаваясь им – заставляя светиться и их.

Прикасаться к удивительной мантии агахана без его на то разрешения, строжайше запрещалось! Но соблазн снова погрузить пальцы в прохладную волшебную шерсть был слишком велик для маленького Ульда. Даже несмотря на то, что в тот единственный раз, когда он был застукан за этим, отец повелел всыпать мальчишке плетей и на неделю отправил его в обитель Немлы, прислуживать жрецам. Может и потому что те не так уж и скверно отнеслись к ребенку, заставив его всего-то с утра до вечера полировать доспехи и смазывать маслом мечи, лежавшие без дела в оружейной.

Будь на его месте любой другой орк, мигом бы лишился головы.

О происхождении саргов рассказывали разное, но у орочьего племени в ходу в основном была история о диком коте, отказавшемся повиноваться Лантишан. Прогуливаясь однажды по своим лесным владениям, та набрела на пещеру из которой открывался прекрасный вид на озеро. Богиня решила что она станет достойным местом для алтаря в ее честь. Вот только не учла, что зверь, обитавший в той пещере, не пожелает ее покинуть добровольно.

Безрассудно храбрый дикий кот, (а по другим версиям это мог быть и олень, и вепрь, и даже волк), воспользовавшись беспечностью богини, напал на Лантишан и, разодрал ей лапой платье. В отместку же та подняла с земли ивовый прут и хлестнула его по спине, оставив длинную кровавую борозду.

Но животное и не собиралось сдаваться! Снова и снова сарг нападал на богиню, а Лантишан хлестала его, нанося все большие и большие увечья, пока дикий кот не пал у ее ног, истекая кровью. Уступив лишь только потому, что больше не имел сил сражаться.

Именно такого, израненного и бездыханного, но все еще живого лесного кота нашла милосердная Немла. В отличии от сестры, она пожалела храброго зверя, рискнувшего жизнью, защищая свой родной дом. Раны его были так серьезны и глубоки, что ей пришлось их зашивать. Но было их так много, что в какой-то момент у Немлы кончились нитки и она не придумала ничего лучше, чем использовать вместо них свои чудесные, светящиеся волосы.

Так сарг и обрел свои удивительные полосы, которые стали передаваться его котятам по наследству. А может быть оленятам, кабанятам или волчатам, но Ульд, перебирая пальцами светящиеся шерстинки, почему-то все равно всегда представлял себе именно большого дикого кота.

Храбрый зверь, не побоявшийся выступить против самой богини, защищая свою родную обитель, в представлении маленького мальчика никак не мог был оленем или вепрем, которых орки употребляли в пищу, или волком, которых в его племени не почитали за вероломные повадки.

Только диким неуловимым котом.

Нетрудно догадаться, что за шкурами саргов шла непрерывная охота – за одну такую можно было получить целое состояние! Вот только, все орки, отправлявшиеся в эльфийские леса на охоту в лучшем случае возвращались ни с чем. Изловить и убить сарга было так сложно, что практически невозможно. Но, тем не менее, шкурами этих удивительных зверей были украшены мантии всех орочьих правителей, хоть и было их куда меньше, чем тех же глав эльфийских домов. И даже некоторые прославленные орочьи военачальники могли похвастаться таким украшением своих доспехов! Эльфы же, по слухам, не испытывали перед этим удивительным зверем такого благоговения. Остроухие недоумки предпочитали украшать сарговыми шкурами свои дома, вешая их на стены или укладывая на постели, что без сомнения было самым бессмысленным расточительством из тех, что можно было представить!

Ведь зачем вообще с риском для жизни добывать шкуру такого величественного зверя, если нельзя будет похвастаться ею перед всеми вокруг?

Выйдя на след зверя, Ульд вновь вспомнил о своем детстве и улыбнулся. Хоть отец с братьями и были суровы к нему, порой, даже слишком, а все же было в той поре свое очарование. Взять те же сказки о сарге и короткие моменты, когда он мог своими руками прикоснуться к легенде. Запустить чумазые мальчишеские пальцы в чудесную прохладную шерсть, наблюдая за тем как зеленовато-голубое сияние всполохами охватывает их и рассеивается, стоило только убрать руку.

Теперь же легенда вдруг оказалась еще ближе! Но поверить в