Осажденные противопоставили врагам другую башню, но уступавшую по высоте и прочности. Однако бой, который с упорством вели воины обеих башен, продолжался безрезультатно. Камень, пущенный из пращи, попал Лотарю, который слишком приблизился к стене, в верхнюю губу. Ранение короля только усилило боевой дух его войск. Наконец король приказал использовать железные крючья, с помощью которых удалось зацепить вражескую машину. Тогда Французы перекинули канаты через брусья и, потянув сверху, попытались перевернуть башню. Она накренилась в опасное положение, и лотарингцы вынуждены были срочно ее покинуть. А немного погодя, видя, его их сопротивление бесполезно, они сдались. Лотарь не стал мстить никому из жителей. Он отпустил на свободу гарнизон и довольствовался пленением лотарингской знати, охрану которой поручил Эду и Герберту, поместившим пленников в замке на берегах Марны. Вернувшись в Лан, король распустил свою армию (конец марта 985 г.).

Для Реймского архиепископа захват Вердена и пленение его родичей стали серьезным ударом, но его друг Герберт, единственный на тот момент не упавший духом, проявил большую активность, чем когда-либо. Со свойственной ему гибкостью и ловкостью, он, что удивительно, сумел добиться 31 марта 985 г. от графов Эда и Герберта позволения посетить пленников в начале апреля. Он даже смог передать от пленников письма с их наставлениями родственникам. Эти письма нами переведены и приводятся здесь полностью, поскольку они свидетельствуют о стойкости духа и решительности пленников, и ловкости Герберта. Первое письмо Герберта было адресовано двум сыновьям Годфрида, которые не принимали участия в осаде и не попали в руки Лотаря. «Адальберону, выбранному епископом Вердена, и Герману, его брату. Счастливы те, кому мужество отца подает пример. Ваш отец требует от вас не падать духом из-за этого неожиданного события. Не нарушайте клятвы верности, которую вы дали сыну Кесаря, защищайте от врагов все крепости своего отца, наконец, не сдавайте французам ни Скарпон, ни замок Гаттона, ни какие другие города, вообще ничего, что оставил вам на хранение отец, обольщенные напрасной надеждой добиться также его освобождения или запуганные угрозой подвергнуть его и вашего брата Фридриха пытке. Пусть враг знает, что он не пленил Годфрида полностью и теперь вы стали защитниками страны. Таковы приказы, которые ваш великодушный отец дал своим благородным сыновьям 31 марта. Он поручил мне передать их, зная, что я всецело ему предан, так же как и вам» (82, № 47). В то же время он повторил им рекомендации, сделанные уже в предыдущем году в поисках союза Робертинов: «Быстро изложим тайное послание без адреса. Король Лотарь правит страной только по имени, настоящим же правителем является Гуго. Если вы вместе с нами добьетесь его дружбы и сблизите его сына (Роберта) с сыном Кесаря (Оттоном III), то вам не придется тревожиться из-за вражды королей Франции» (82, № 48).

Те же рекомендации Герберт повторил графине Матильде, жене Годфрида, и Зигфриду, сыну и тезке графа Люксембурга. Первой он сказал: «Пусть моя госпожа Матильда перестанет сетовать. Ваш прославленный супруг, Годфрид, первый среди равных, опасный даже для своих победителей, приказывает ей то же самое. Увеселите свой дух, т. к. грусть иссушает тело и помутняет рассудок. Сохраните вы и ваши сыновья несокрушимую преданность августейшей императрице Феофано. Не ведите никаких переговоров с французами и отклоняйте предложения королей Франции. Займите и защищайте все крепости таким образом, чтобы ваши враги не смогли в них проникнуть. Не дайте себя поколебать ни надеждой на освобождение вашего мужа, ни страхом подвергнуть его и вашего сына смерти. Именно это он поручил мне 31 марта возле Марны; я же послушно передаю вам его наставления» (82, № 50).

Второму: «Побуждаемый искренней привязанностью к вашим, ныне плененным, родичам,[181] мы отправляемся в канун апрельских календ повидать их ил Марне. То, что они пожелали сообщить нашей госпоже Феофано касаемо их преданности, об этом мы извещаем ее другим письмом. Но поскольку по милости Эда и Герберта, охране которых они поручены, нам разрешено их навестить, сообщите нам в письме все то, что ваша государыня и вы хотели бы им передать. Мы оставляем последнее слово за вами: если вы подружитесь с Гуго, вы сможете без труда набежать нападений французов» (82, № 51).

Вот послание Феофано, о котором Герберт упоминал в предыдущем письме к Зигфриду: «Не зря Бог удержал меня от намерения отправиться к вам по нашему приказанию, т. к. в канун апрельских календ я встретился с пленными графами, Годфридом и его дядей по отцу Зигфридом. Среди многочисленной толпы врагов я оставался единственным верным вам человеком, которому пленные графы могли со спокойной душой доверить свои взгляды на положение дел в вашей империи. По их просьбе я написал письма их женам, друзьям, чтобы убедить их хранить вам верность, не страшась происков врагов, предпочтя по их /пленных графов/ примеру, если судьбе будет угодно, оставаться верными вам в плену, нежели, изменив вам, наслаждаться отчизной. Это самые дорогие мне люди, ибо они страдают скорее из-за того, что не в силах действовать вам на благо, нежели из-за оков, в кои их заковали недруги. Но если раздор между знатью есть гибель для государства, согласие же, царящее между вашими сеньорами, нам кажется должно быть лекарством ото всех невзгод. Тройной канат разорвать трудно. Знайте же, что французские короли смотрят на нас косо за то, что мы верны вам, а им противоречим и за наши близкие отношения с Реймским архиепископом, Адальбероном, на которого из тех же соображений они смотрят как на неблагонадежного подданного. Сообщите же нам ваши намерения по этому поводу, и как только мы получим возможность пробраться мимо врагов, передайте нам где и когда мы сможем вас найти, мы готовы повиноваться вам во всем. Дело идет к тому, что сегодня речь более не идет об его (Адальберона) изгнании, – несчастье, которое можно было бы еще пережить, но отныне опасность грозит его жизни. Та же ненависть обращена и на меня как виновного в сопротивлении королю. Наконец, тяготеющий над ним гнет, столь тяжек, а ваше имя теперь столь ненавистно, что oн больше не осмеливается вас знакомить в письмах со своими несчастьями. Но если эта тирания станет нестерпимой и единственным средством спасения станет убежище возле вас, то все равно не напрасно возлагал на вас все свои надежды тот, кто решился поддерживать вас и вашего сына изо всех сил (82, № 52).

Таким образом, в марте 985 г. королям Лотарю и Людовику V уже стало очевидно, что Адальберон и Герберт предатели. Они тотчас приняли жесткие меры в отношении архиепископа. Лотарь заставил его под угрозой смерти написать под свою диктовку письма архиепископам Трирскому, Майнцкому и Кельнскому.[182] На свое несчастье, он обратил недостаточно пристальное внимание на Герберта, который оказался для него еще более опасным, чем Адальберон. Король не догадывался, что Герберт тайно отправил корреспондентам архиепископа письма, в которых предупреждал, что предыдущие послания Адальберона заставили написать силой и относиться серьезно к их содержанию нельзя. Герберту же удавалось поддерживать связь с пленниками и служить посредником между ними и императрицей Феофано. Поэтому все предосторожности и насильственные меры, предпринятые Лотарем, оказались тщетными. Никому еще не приходилось терпеть столько предательства, сколько последним Каролингам. В подтверждение этому существует письмо Герберта, написанное Ноткеру, епископу Льежа, абсолютно преданному Империи, датированное тем же числом, что и предыдущее: «Все обращаются к вашему имени в то время, когда честность столь редка, а непорядочность столь привычна. Ваш Годфрид и его друзья, которые ставят любовь к нему превыше своего собственного блага, и позаботятся о его жене и его сыновьях, если он умрет, обращаются к вам. То, что человек, подобный ему, придерживается такого мнения о вас, уже свидетельствует о блеске ваших добродетелей. Он воодушевляет тех, кто любит его и предан ему, и призывает оставаться верными своей государыне Феофано и ее сыну и без страха сопротивляться французам. Придет тот счастливый день, когда предатели отчизны будут отделены от ее доблестных освободителей, когда одни будут наказаны, а другие вознаграждены. Вы никоим же разом не должны думать, что архиепископ Реймский, Адальберон, причастен ко всему этому. Уже из самих его писем к вашим архиепископам видно, что он написал их по принуждению тирана (Лотаря); те мысли, которые изложены там, не принадлежат ему, ибо вырваны из него силой» (82, № 49).