Раскрываю полы пиджака, вытаскиваю рубашку из брюк, поднимаю вверх. Отключаюсь максимально от своих чувств. Передо мной обычный пациент. Я должна провести осмотр и принять решение, как ему помочь. Признаки острого аппендицита на лицо. Нужна срочная операция. Встаю со стула. Набираю номер дежурной медсестры.

— Ольга Викторовна, готовим операционную. Лапароскопическая аппендэктомия. Вызовите анестезиолога. Собираем команду. Снова, да.

Кладу трубку. Устало потираю глаза. Сегодня точно не мой день. Я люблю свою работу. Но так хочется в отпуск! Особенно в такие дежурства.

— Лизонька, это уже какая по счету у тебя? — спрашивает Светлана Ивановна.

— Седьмая. Надеюсь, последняя в это дежурство. Ног уже не чувствую, — тихо отвечаю я.

— Может, я поеду в другую больницу? — подает голос Арсений. Поворачиваюсь к нему.

— Не переживайте. Моя усталость не скажется на результате, — говорю ему с вежливой улыбкой.

— Вы что? — тут же бросается на мою защиту медсестра. — Лизавета Сергеевна у нас один из лучших хирургов, хоть и молоденькая совсем. К ней со всего района на консультации приезжают. Запись на полгода вперед.

— Светлана Ивановна, — торможу ее. Сейчас всю биографию ему расскажет. Меньше знает, крепче спит.

— Я не сомневался, — выдыхает Аверин, морщась от боли. В этот момент в кабинет заходит медсестра с каталкой. Арсений хочет подняться, но я бросаюсь к нему и удерживаю рукой за плечо. Меня током бьет от прикосновения к нему. Даже через одежду. Одергиваю руку, словно обожглась.

— Лежи смирно. Тебе лучше не шевелиться. Я позову охранников.

Выхожу в коридор, прошу парней переложить босса на каталку, сама иду готовиться к операции. В голове такой сумбур из эмоций. Захожу в ординаторскую, подхожу к окну, смотрю в звездное небо. Накрываю живот ладошкой. Убийца моего ребенка, а именно так я все это время называла Арсения, сейчас ляжет на операционный стол. Вторую руку сжимаю в кулак, бью по подоконнику. Во мне сейчас борются доктор и женщина, желающая убить предателя. Я могу это сделать. Я уже продумала несколько вариантов, пока поднималась по лестнице. Но я не сделаю этого. Я не возьму грех на душу ради этого ничтожества. Когда умру, хочу попасть в рай к своему малышу. Я жизни людей спасаю каждый день ради этого.

Делаю дыхательные упражнения, которым меня в свое время научил психотерапевт. Со временем становится легче. Я закрываю на замок свои эмоции. Сейчас я — хирург, который обязан качественно сделать свою работу. Переодеваюсь в своей операционный костюм, выхожу из ординаторской. Встречаю по пути в операционную анестезиолога. Он устало улыбается.

— Готова, Лизонька? — мягко спрашивает Сергей Иванович.

— Как всегда.

— Умничка. Пациент не простой, ты знаешь? Его жена там такой скандал закатила.

— Знаю я и его, и его жену, — признаюсь я. — Не первый наш скандал и не последний с ней, чувствую.

— Крепись, деточка.

— А как же, — смеюсь в ответ.

Настрой у команды положительный. Заходим в операционную. Готовимся, одеваемся. Подхожу к столу. Киваю Сергею Ивановичу, чтобы вводил наркоз. Встречаюсь с шоколадными глазами Арсения.

— Ты такая красивая, — выдыхает он. Все вокруг замирают.

— Это наркоз, — говорю им, а у самой сердечко галопом понеслось. Да что это такое? Что за неправильные реакции на этого монстра?

— Скучал, малыш…

Это последнее, что произносит Арсений перед тем, как отключиться. Я приступаю к операции. Делаю все четко по протоколу, чтобы ни одна мышь не подкопалась. Этой мышью будет Алла. Чувствую. Она не оставит меня в покое после того, как я выставила ее за дверь. Не простит такого обращения, значит, будет пытаться мне подгадить. Заканчиваю операцию, благодарю коллег за прекрасно выполненную работу.

Возвращаюсь в ординаторскую. С чувством выполненного долга, снова без сил падаю на диванчик. Молюсь про себя, чтобы больше никто не поступил в больницу по моему направлению. Я и так устала за сегодня, а встреча с Авериным выбила меня из колеи окончательно. Мне нужно время, чтобы прийти в себя.

Настройки сбились с этим его: «Скучал, малыш». Проклятие! Я же так долго выращивала свою ненависть к нему, убивая любые теплые чувства. Блокировала воспоминания, от которых мурашки шли по коже. Стоило услышать «малыш» и поплыла? Дура! Вспомни, что он сделал с тобой! Вспомни, сколько сил потратила, чтобы вытащить себя из трясины.

Горин меня убьет, если узнает, что я сейчас переживаю. Тогда, четыре с половиной года назад именно он вернул меня к жизни. Получив мое сообщение, он помчался прямиком ко мне, по пути вызванивая Элю. Он нагородил моей бабушке с три короба, чтобы она отдала ему свои ключи и пока не возвращалась в квартиру. Я очнулась от пощечин и холодного душа. Боже… сколько я о себе услышала, пока Эля помогала мне прочищать желудок. Подруга держала мои волосы, пока меня выворачивало наизнанку. Вова дал мне выпить какую-то гадость, и она тут же вызвала рвоту. После они установили мне систему, прочистили кровь.

Бабушка вернулась не совсем вовремя. Вова не пустил ее ко мне в комнату, где Эля как раз меняла бутылочки в системе. Они сидели надо мной всю ночь, наблюдали. Вова был ужасно зол. Он не мог поверить, что такая сильная я вдруг решила уйти из жизни из-за свадьбы бывшего.

Я не стала говорить другу, что причина в другом. Не хотела ни с кем делиться своим горем. Пока он наставлял меня на путь истинный, я тихо плакала. Эля легла рядом со мной и просто крепко обняла. Так я и уснула, в ее теплых объятиях. Вова сторожил наш сон.

С утра пораньше Горин уехал. Эля осталась со мной до завтрака. Бабушка с удовольствием накормила нас обеих. Я видела по глазам подруги, что она боится меня оставлять одну. Боится, что я совершу еще одну попытку. Я поняла, что совершила глупость. Попросила ее сходить со мной в церковь.

Она ждала меня на скамейке в храме, пока я разговаривала с батюшкой. Разговор с ним облегчил мою душу. Я нашла в себе силы жить дальше. Его слова стали бальзамом для моих ран. Одного лишь я не смогла ему пообещать — что не буду таить зла на Арсения. Эта рана слишком глубокая, чтобы простить по щелчку. Если вообще возможно простить.

Мы только вышли из храма, как позвонил Вова и предложил выпить кофе в нашей любимой кофейне. Когда мы пришли, Горин был не один. С ним сидел мужчина. Сложно было угадать его возраст. Очень хорошо выглядел. Он представился Алексеем. Как позже я узнала, ему недавно исполнилось 36 лет. Вова