«У тебя есть сегодняшний вечер, чтобы написать остальное. Больше я не выдержу. Завтра приеду к тебе в чулках и с бутылкой шампанского!»

«Малыш… Приезжай сегодня! Ты будешь пить шампанское в одних чулках, а я буду писать курсовую и изредка любоваться на тебя»

«Изредка… Так я тебе и поверила! Нет уж, сегодня дописывай курсовую, а завтра увидимся».

Жестоко, знаю. Но если я буду рядом, Вадим не сможет сосредоточиться на учебе. Поэтому придется потерпеть до завтра.

Тоскливо вздыхая, я дождалась конца последней пары и, собрав сумку, поехала домой.

Во дворе я снова бросила взгляд на машину Глеба. Внутрь закралось легкое беспокойство. А что если на него снова покушались? Я уже взяла телефон, чтобы позвонить Глебу, но, подумав, убрала телефон. Лучше зайду к нему после ужина.

Пока я поднималась по лестнице, позвонила мама и предупредила, что они с отцом задержатся на работе.

Переодевшись, я в одиночестве поужинала перед телевизором. Без Али и Аси дома стало непривычно тихо и одиноко. Загрустив, я написала Вадиму и пожелала ему удачи с курсовой.

Было уже восемь часов вечера, когда я решила наведаться к Глебу. Выглянув в окно, я убедилась, что джип по-прежнему стоит на месте.

Накинув толстовку и прихватив ключи, я вышла в подъезд. Поднявшись на этаж выше, я позвонила в дверь. Звонкая трель эхом разнеслась по квартире, но дверь мне никто открывать не спешил. Подождав, я позвонила еще раз.

Если окажется, что Глеб развлекается с женщиной, будет, конечно, неловко. Но я твердо решила поговорить с мужчиной и убедиться, что с ним всё в порядке. А потом пусть хоть бордель в квартире устраивает. Мне все равно!

Я уже хотела уходить, когда услышала за дверью шорох. В квартире кто-то был. Какое-то время я напряженно вслушивалась, потом снова нажала на дверной звонок и долго не отпускала. Я не уйду, пока мне не откроют дверь!

Наконец, по ту сторону защелкали замки. Я засунула руки в карманы толстовки и сделала шаг назад. Меня охватило какое-то необъяснимое волнение. Может, я просто переживала за друга?

Когда дверь открылась, и я увидела человека, открывшего ее, я замерла. Желудок стянуло от беспокойства.

Передо мной стоял Глеб. Но выглядел он хреново. И это было еще мягко сказано.

Красные воспаленные глаза, бледная кожа, впалые щеки, сухие шелушащиеся губы, сливающиеся по цвету с кожей, осторожные плавные движения, словно Глеб не был уверен в надежности своего тела…

– Привет, – напряженно выдохнула я.

Глеб молча смотрел на меня, и я не была уверена, что он узнает меня. Судя по лихорадочному блеску в слезящихся глазах у мужчины был жар.

– Привет, – хрипло выдавил Глеб, опираясь рукой о дверной косяк.

Он явно был мне не рад. Но уйти сейчас я не могла. Глеб явно был болен, хотя и пытался не показывать вида. Интересно, а в зеркало он себя видел?!

– Я пройду?

Я решительно оттеснила мужчину плечом и прошла в квартиру. Тактичность в данный момент была лишней.

Скинув в коридоре обувь, я прошла в зал. На диване лежал смятый плед и подушка. На столике неподалеку стояла бутылка воды и какие-то таблетки. Не удивлюсь, если это был какой-нибудь просроченный парацетамол.

– Лена, я рад тебя видеть, но лучше, если ты придешь в другой день, – тихо сказал мне в спину Глеб.

Я резко развернулась и уставилась на мужчину.

– Что с тобой? Ты вызывал врача?

Мне надоело притворяться, что я не напугана нездоровым видом Глеба. Я сама несколько месяцев назад лежала в реанимации с пневмонией и знала, как может быть опасно промедление.

А еще я злилась. Злилась, потому что Глеб не попросил меня о помощи.

– Да, приезжал знакомый. Всё в порядке.

Глеб обошел меня и сел на диван.

Я с трудом сдерживала себя, чтобы не подойти и не приложить ладонь к его лбу. У него явно была температура.

– Знакомый врач или просто знакомый? – с нажимом спросила я.

Я подошла к Глебу ближе и бросила взгляд на упаковку с лекарством. Ибупрофен. Так я и думала. Только одним жаропонижающим тут явно не обойдешься.

– Лен, – устало протянул Глеб, откинув голову на спинку дивана и прикрыв глаза. – Это просто простуда. Мне надо отлежаться, и всё пройдет.

На лбу мужчины проступила испарина.

Наплевав на всё, я подскочила к Глебу и коснулась его лба. Он весь горел. Твою мать!

Глеб поймал мою ладонь и неожиданно сильно сжал ее. Глядя на меня снизу вверх, он слегка улыбнулся.

– Ты красивая.

Пытаясь сдержать паническое сердцебиение, я фыркнула.

– Ты бредишь.

Глеб негромко рассмеялся, будто я сказала что-то смешное, и прижал мою прохладную ладонь к горячему лбу.

Сглотнув, я беспомощно огляделась в поисках телефона. Свой я забыла дома. А Скорую нужно было вызывать. И срочно.

– Дай мне свой телефон, – твердо проговорила я. – Мне нужно позвонить.

Куда именно я собиралась звонить, я решила не уточнять. Я уже поняла, что Глеб был из тех мужчин, что до последнего не признаются в своей слабости.

Глеб разблокировал телефон и молча протянул мне.

Пока я разговаривала с диспетчером из Скорой, мужчина пристально смотрел на меня. От его тяжелого взгляда мне стало не по себе. Захотелось натянуть капюшон, укутаться в толстовку и податься в бега.

Завершив разговор, я положила телефон на стол и сразу перешла в наступление.

– Ты дурак!

Глеб удивленно вскинул брови.

Обняв себя руками, я задрала подбородок и гневно воскликнула:

– У тебя температура под сорок! Ты понимаешь, как это опасно?

Глеб продолжал смотреть на меня, устало откинув голову на спинку дивана. Потемневшие серые глаза лихорадочно блестели от температуры. Красивое лицо осунулось. Бледные губы изогнулись в грустной ухмылке.

Я смотрела на Глеба и вспоминала, как сама посреди ночи попала в реанимацию с отеком легких.

Как дрожали руки мамы, когда она доставала документы, чтобы показать врачу Скорой. Как посинели от ужаса губы отца. Как меня везли по городу под жуткие завывания сирены. Я помню свой страх и панику, когда легкие отказывались работать, и я не могла сделать ни одного вдоха.

Я слишком хорошо всё помню…

Я смотрела на Глеба и не чувствовала, как по моему лицу текут слезы.

Я не хотела, чтобы Глеб прошел через всё это. И я не хотела терять его.

Увидев мои слезы, Глеб резко поднялся с дивана. Наверное, его голова закружилась, потому что он на секунду прикрыл глаза, но тут же распахнул их и шагнул ко мне.