В той стороне, где простиралась Пустошь, были только звезды и чернота, последней куда больше, чем первых. Звезды выглядели невозможно маленькими, как булавочные уколы, а черное ничто – жесткой и холодной пощечиной самой идее света.

– Катер в двадцати лигах, – выкрикнула Адрана. – Я не вижу ничего ближе «Железной куртизанки», а она слишком далеко, чтобы это имело значение. Фура, если ты видишь что-то ближе или думаешь, что видишь…

– Триглав.

Мое дыхание замедлилось. Я слегка изменила точку обзора, захватив область, которую, как мне казалось, уже исключила раньше. Я увидела сгусток тьмы, похожий на чернейшую розу. Я моргнула, отвела взгляд и попыталась найти его снова.

– Что?

– Ничего. На секунду мне показалось, что там что-то есть… но я ошиблась.

– Проверь тот участок снова, Арафура.

– Погоди-ка.

Сгусток тьмы на темном фоне, черная роза посреди черного поля: оно вернулось. Нечто как будто парило в самом небе и за его пределами. Оно то показывалось, то снова исчезало.

Лепестками этой «розы» были потрепанные паруса, исходящие из центральной точки.

– Триглав, я…

– Где?

– Сектор пятьдесят пять, двенадцать.

– Да. Вижу.

Я услышала щелчок, когда Триглав нажал на спуск. Затем в некотором отдалении выстрелили магнитные гаусс-пушки. Это прозвучало как барабанная дробь, очень быстрая и резкая, оборвавшаяся так же внезапно, как началась.

Теперь я увидела последовательность вспышек, сгруппированных очень плотно и продлившихся примерно столько же, сколько наш рассредоточенный залп.

– Огонь, сэр, с другого корабля!

В промежутке между тем, как я заметила вспышки, и концом фразы снаряды достигли цели.

«Монетта» снова затряслась, но на этот раз в сто раз сильнее.

Я подняла забрало, уверенная, что уже сделала все, что могла. Снова раздалась барабанная дробь: наши пушки открыли ответный огонь. Затем последовал еще один удар, глухой, как будто по огромному колоколу ударили молотком. Чувствуя ужас, какой мне еще не доводилось испытывать, я подошла к иллюминатору, разглядывая крошечное пятнышко катера и желая, чтобы оно приблизилось.

– По нам уже попали, не так ли?

– Просто припугнули, – сказал Триглав. – Если бы она хотела нас убить, мы бы уже это поняли.

Из трещальника раздался голос Ракамора:

– Приближаемся. Вижу Прозор и Хиртшала в доке. Натяните сети как можно туже – я сброшу часть скорости в последний момент, но стыковка все равно не будет мягкой. Казарей хочет знать…

Его слова оборвал такой громкий шум помех, что я инстинктивно рванулась к консоли, но динамик умолк без моего участия: то ли какая-то цепь сгорела от перегрузки, то ли связь оборвалась по другой причине.

– В них попали, – сказал Триглав, поднимая забрало и направляясь к консоли. Тронув ручки управления, он переключился с одного канала на другой. – Капитан… вы нас слышите? Прозор! Хиртшал!

Послышался голос Прозор, отрывистый и далекий:

– Мы их видим. Катер сильно кувыркается. Теряет дыхаль. Их несет в сторону.

– Достаточно, чтобы разминуться с нами?

– Не знаю. Угол все время меняется. – Затем ее тон изменился. – О, дьявол. Плохи дела, Триг. У катера в боку дыра, хоть на барже заезжай. Он как заколотая свинья, истекающая кровью.

В иллюминаторе катер выглядел медленно вращающимся цилиндром, извергающим сверкающую спираль уходящего газа. Я подумала о людях на борту, о пяти членах отряда, и задалась вопросом, остался ли кто-то в живых. Ракамор, Казарей, Мэттис, Жюскерель, Трисиль… не совсем друзья, да, но я привыкла считать, что они ими станут.

Они не могли погибнуть.

Катер был нацелен на док «Монетты», похожий на пасть, но теперь все больше отклонялся от первоначального курса, угрожая нанести по меньшей мере такой же вред, как один из вражеских снарядов, при ударе по нашему незащищенному корпусу. Газ все еще выходил наружу, угол смещения постоянно увеличивался.

Но тут из-за изгиба корпуса показалась фигура, топающая по его поверхности в ботинках с магнитными подошвами. Шлем с решетчатым забралом на миг блеснул отраженным светом. Я увидела суровое, бесстрастное лицо, рассеченное седыми усами.

Фигура потопала дальше, приближаясь к иллюминатору. Наклонилась к какому-то низкому и тяжелому устройству, установленному снаружи корпуса. У этой штуки был мощный, компактный вид, словно у железного зверя, сжавшегося перед прыжком. На миг я задумалась, не одна ли это из пушек, но потом поняла, что вижу часть системы управления парусом.

– Хиртшал! – крикнула Прозор. – У нас нет времени!

– Да, – ответил он.

Хиртшал обхватил рукоять кулаком и с такой силой потянул за нее, что отдача разорвала магнитную связь между его ботинками и корпусом. Какой-то пружинный механизм отшвырнул штуковину прочь от корпуса, и она понеслась по дуге, словно вылетев из катапульты.

Из нее вывалилась чернильная масса плотно упакованного такелажа, который развернулся в рваную, вздувающуюся сеть.

Хиртшал снова ухватился за обшивку корпуса и пригнулся, подняв одну руку над шлемом в целях самосохранения. Все еще кувыркаясь, по-прежнему теряя газ, катер миновал переднюю часть «Монетты». Такелаж распаковывался сам собой, волшебным образом распутываясь. Катер уже занесло в это чернильное сплетение, тонкие нити снастей преградили путь кувыркающемуся корпусу, начали гасить его скорость…

– Он это сделал, – сказала я. – Хиртшал поймал катер!

Снасти натянулись, и затем мы почувствовали рывок, когда импульс катера передался «Монетте». Механизм управления парусом напрягся под тяжестью груза, и катер начал двигаться по дуге, пока не ударился о корпус, не отлетел в сторону и не остановился. Он был привязан к нам – он был в безопасности.

Хиртшал начал пробираться сквозь путаницу, которую сам сотворил. Лязг ботинок предвосхитил появление Прозор в поле зрения.

Триглав снова принялся возиться с консолью, переключаясь с одного канала на другой. Там по-прежнему были только помехи. Поток газа из отверстия в катере начал уменьшаться.

Из борта катера вылетел люк, словно пробка из бутылки. Вырвался поток дыхали, затем появился кулак, после – предплечье, и фигура в коричневом скафандре выбралась из обломков, почти сразу же запутавшись в такелаже. За нею показалась другая.

Триглав был рядом со мной, все еще с поднятым забралом.

– Ты разве не должен стрелять из пушек? – спросила я.

– Катушки сильно нагреваются, если поддерживать огонь. – Он устремил на меня печальный взгляд. – Мы не боевой корабль, девочка. Мы не этим зарабатываем на жизнь.

Прозор и Хиртшал вытащили из-за пояса ножи и принялись рубить такелаж, помогая распутать уцелевших членов отряда. Двое уже были снаружи, а третий выходил из шлюза. У этого было белое пятно на макушке шлема, как и у Ракамора.