Пронзительный визг раздался совсем близко, лошадь дернулась, но вождь удержал ее. Он не повернул головы, только чуть улыбнулся уголками губ: «Это Зимний Ветер и Толстый Барсук тащат женщину, а она вырывается, путается в своей длинной одежде и орет так, будто ее режут. Конечно, Барсук уже взрослый, и ему нужна своя женщина, а женщина Зимнего Ветра стара и некрасива — они еще будут драться из-за этой. А вон что-то тащит Черный Лось. Я приказал ничего не брать в домах Одетых Людей, кроме оружия и женщин, если кто-то захочет возиться — они часто бывают красивы, но их трудно приручать. Черный Лось хочет иметь много одеял в своем жилище? Он пожалеет об этом!»

Слева раздался боевой клич и сразу — рев, от которого, казалось, дрогнул воздух. Дверь бревенчатого домика распахнулась, и на улицу вывалился огромный человек, вся голова которого заросла густыми черными волосами. Три воина Рыжей Волчицы сидели на нем, как белки на дереве.

— Ва-а-а!!! — взревел черный человек, стряхнул с себя воинов и ухватил небольшое бревно, что стояло у двери.

— Хек! — и Весенний Лед больше никогда не возьмет в руки копье.

— Хек! — и Желтый Дым ступил на тропу Мертвых.

— Ва-а-а!!! — человек бросил бревно и побежал по улице, размахивая руками. — Ва-а-а!!!

Что-то коротко свистнуло у самого уха. Черный человек замолк, остановился и упал лицом вниз, широко раскинув руки.

Вождь не обернулся, не замедлил шага лошади:

— Зачем ты сделал это? Он был воином.

Осенняя Туча, двигавшийся на полкорпуса сзади, обхватил лошадь за шею, свесился и выдернул топор из затылка убитого:

— Без Смертельного Грома у них нет воинов. Он убегал, и я подумал… Что там такое, Рыжий Волк?

Вождь хорошо знал это место. Здесь кончалась дорога и стоял маленький домик Доброго Человека, а напротив — длинный низкий дом с большими дверями, куда Одетые Люди осенью складывали хлебные зерна и сухую траву. Возле стены этого дома полукругом толпились воины. Они кричали, подпрыгивали на месте, старались протолкаться вперед.

Лошадь без страха перешагивала через трупы Одетых, и вождь подъехал совсем близко. Осенняя Туча опять подал голос:

— Ух ты! У них нашелся воин, ух! И я, я тоже хочу!

— Нет, он не их. Смотри!

Три мертвых воина Рыжей Волчицы уже лежали в пыли. На пространстве между стеной и зрителями Утренний Луч исполнял Танец Смерти. Он перебрасывал нож из руки в руку, делал выпады — обманные, режущие, колющие. Его противник казался худосочным подростком. На нем были широкие короткие штаны из облезлой шкуры (Одетые Люди не носят таких!), а кожа на теле бледна, как у вчерашнего трупа, — и никаких знаков! Даже волосы на голове отрезаны и торчат, как у ребенка. За спиной Бледного Воина к стене прижимается то ли девочка, то ли совсем молодая маленькая женщина. Она явно из Одетых, но на ней штаны, а не платье, и черноволосая голова не покрыта.

Бледный тоже танцевал, но как-то вяло, в нем не было Веселья Смерти. Вождю это напомнило картинки из жизни Одетых (в молодости он любил наблюдать за ними): вот так, без ярости и радости изо дня в день они делают свою работу, потому что она никогда не кончается.

«Разве так должен сражаться настоящий мужчина? — размышлял Волк. — Впрочем, наверное, Бледный просто бережет силы, ведь у него еще много, очень много противников. Но зачем он топчется возле этой женщины? Если она — его, то ее не тронут, пока он жив. Неужели не понимает, что его уже оценили, его удостоили Веселой или Прекрасной Смерти, которая достается настоящим воинам?»

Бледный Воин крутнулся, уходя от удара, еле заметно дернул рукой… Утренний Луч остановился, выронил нож и… рухнул на землю! Его тут же ухватили за ноги и потащили в сторону, освобождая место. Крик, толкотня — все решают, кто пойдет следующим. Еще немного, и они передерутся за право отведать ножа Бледного. А тот стоит, расставив ноги, и руки опустил. Кажется, он еще не устал — бледная кожа суха и не блестит от пота.

Орлиный Клюв доказал свое право быть следующим. Вот он! Теперь Бледному придется попрыгать, прежде чем ступить на Тропу Мертвых: топор Орлиного Клюва неуловим и невидим, как крыло мухи в полете!

Начали. Да, Бледный запрыгал! О, боевой топор — это длинная рука, он достанет везде! Вот это — да, вот это — уже похоже на настоящий Танец Смерти! Бледному мало места, ему некуда деваться от длинной руки Орлиного Клюва, он мечется, он… атакует!!!

И замер занесенный топор, замер и… выпал из могучей руки. Орлиный Клюв приложил к груди левую руку, посмотрел, как стекает кровь с пальцев, и воздел се вверх:

— Уа-ау-у-у-у!

Вот так умирают настоящие воины — дети Рыжей Волчицы!

А Бледный вытер лезвие о штанину и стал протирать рукоятку — не спеша, аккуратно…

«Он хочет, чтобы она не скользила в ладони! — догадался вождь. — Это — боец! И Тропа Смерти змеится вдаль за его спиной! О-о-о!!!»

Волк настолько увлекся, что еле успел остановить себя — он почти начал слезать с лошади: «Нельзя! Больше мне нельзя! Я давно уже не воин — Белое Копьё, у меня теперь другое имя. Ну, кто следующий?»

— У-у-у-а-а!!! У-у-у-у!!!

Взметая пыль огромными ногами, прыгая через трупы Одетых, к ним неслось чудовище! Вот оно остановилось перед толпой, ударило себя в грудь, покрытую красно-черным узором, и гул, подобный голосу Большого Тамтама, взлетел над площадью:

— А я-а-а? Без меня!!! Вы что-о-о?!!

Рыжий Волк позволил себе улыбнуться: «О, Каменный Молот! Тебе нет равных ни под Луной, ни под Солнцем! Ты, как всегда, увлекся и чуть не пропустил самое интересное! Но зато много, наверное, Одетых женщин отправил на Тропу Смерти твой член! Ты все ищешь ту, которая будет рада твоему Большому Оружию, а они кричат и умирают. О, Каменный Молот!»

С ним не спорили, ему не препятствовали, перед ним расступилась толпа, ведь он — Каменный Молот! Его мать была маленькой прирученной женщиной из Одетых, а всем известно, что они умеют рожать больших мужчин!

Молот метался в пустом пространстве:

— Что-о? Где? Где он? А? Это? Э-э-э-то?! — он наклонился, рассматривая противника, его грудь и живот собрались в толстые складки, неузнаваемо исказив рисунок. — Шутка, да? Шутка? Убью! Я не кончил, а вы-ы-ы… Всех убью-ю! Кто? Кто звал?! Убью прямо ща-а-а!

Сидя на лошади, Волк мог не склонять голову, чтоб говорить с этим воином — их головы были почти на одном уровне. «Ох, как тяжело быть вождем!» — пожалел он себя и больно прикусил губу, сдерживая улыбку. Медленно и величественно поднял правую руку:

— Сражайся, Каменный Молот!

— Нет, ну ты… эта… Я чо… я готов, а с кем надо-то?

Рыжий Волк не удостоил его ответом. Вместо него закричали воины. Они пихали Молота в жирные бока, дергали за набедренную повязку, тыкали пальцами в сторону Бледного, в тела мертвых воинов, делали жесты, как бы растирая кулаком правой руки что-то в ладони левой.