за диплом села. Минут на тридцать, и за все это время ни строчки не написала — просто не могу, в голову вообще ничего не приходит кроме великого и могучего русского матерного.

«Может, лечь, и самой сделать то, что Андрей не доделал?» — пришла в голову мысль, и я поняла — сегодня я сама не справлюсь, мне нужно нечто большее — этот негодяй.

Нужен, и все тут. Хоть и правда иди к нему в белом флаге, намалевав на груди: «Бери меня полностью!»

— Аррррр, ненавижу, — я бухнулась на кровать, уткнулась лицом в подушку, и лежала так.

Пока не заснула.

А проснулась я уже в более спокойном состоянии, будто вчерашней вспышки и не было. Потянулась на постели с улыбкой — отчего-то я счастлива, так и тянет смеяться. Да даже вчера, когда бесилась и готова была крушить все, как чокнутый берсерк, я тоже была счастлива.

Может… может, ну её — эту гордость? Андрей здесь, рядом, и — да, не изменился ни капли, даже наглее стал и самодовольнее. И вообще, он — абсолютно невыносимый тип, но, надо признать, я и сама далеко не ангелочек. Это перед мамой и папой еще удается крылышками махать, но остальные-то знают, что воробушек превратился в птеродактиля.

— Надо подумать, — пропела я, и вскочила с кровати. — Но сначала в душ, а то фу, вчера даже не подумала об этом.

Из душа я вышла в полотенце, прошла на кухню, а там… цветы. Ирисы. Вообще, эти цветы я не особо любила, но как же, оказывается, это красиво — скромный букет в скромной вазе, и сквозь тюль на желтые и фиолетовые цветы падает солнечный свет.

Пожалуй, теперь я люблю ирисы.

«Спасибо за рогатого. За него отдарюсь, кудрявая, будь уверена. Спал с ним обнимку, теперь мы друганы, хотя лучше бы мой бок грела ты. Сегодня мотнусь в город после практики, приеду около семи-восьми. Покатаемся. В машину без меня сядешь — накажу. Веди себя хорошо. Андрей»

Я хмыкнула, и отнесла записку в комнату. Прочитала еще раз, и еще. И, зачем-то, на третий раз перечитала, словно предыдущих два раза было мало. Взглянула на себя в зеркало, и фыркнула: ну и улыбка.

Дебильная и счастливая.

— Не растекаемся в лужицу, Лизавета. Пусть еще побегает, и вообще, за вчерашнее Андрея нужно наказать! — я вскинула подбородок, и улыбнулась своему отражению уже победно — теперь у меня не глупая улыбка, а очень даже коварная.

Хотелось бы верить.

Дальше день потек своим чередом. Коза, готовка, дипломная, отработка экзаменационного блюда. Даже резюме составила, погоревав над скудностью того, что я могу предложить работодателю.

А затем мне позвонил тот, о ком я, почему-то, напрочь забыла. Вот как Андрей вчера ушел — так и не вспомнила ни разу, словно человека этого в природе не существует.

— Привет, Вик. Прости, я не могла тебе позвонить, — торопливо и виновато произнесла я в трубку.

— Ты одна?

— Да, я…

— Мы можем поговорить? Это срочно, Лиза. Очень срочно, — взволнованно попросил Вик.

Бедный. Вчера глубокие сумерки были, когда я прибежала разнимать Андрея и Вика — в деревне рано темнеет. И я мало, что успела увидеть — кровь, начавшее распухать лицо парня, и его позу, полную боли. Сейчас, наверное, ему вообще фигово…

… еще и девушка изменила.

— Лиз? — переспросил Вик, чуть шепелявя.

Я ужаснулась — не выбил же Андрей ему зуб?!

Ох, черт. Мне же придется с ним расстаться. Андрей, конечно, тот еще гад, и я ему все нервы вытреплю, но я же знаю — прощу. А Вик хороший, он не заслуживает того, чтобы я его использовала.

— Конечно, приезжай.

— Не могу, Лиз. Не к тебе домой.

— Андрея нет, у него практика. Сегодня, вроде, поздно вернется.

— Можем встретиться в кафе в Алексеевке? От тебя три километра, там есть кафе «Виктория» на окраине деревни. Через час сможешь? Это очень, очень важно!

— Конечно, я приду!

Я бы согласилась и за пять минут туда добежать, хотя дорога предстоит через кладбище — это я по карте посмотрела. Такой виноватой себя чувствую перед Виком, что стопроцентно за пять минут бы успела.

Я, волнуясь, собралась. Проверила шею на следы засосов, внимательно оглядела себя, и вышла из дома. До Алексеевки я дошла, на удивление, не пугаясь кладбища — через него самая короткая дорога. Так волновалась, прокручивала в голове то, что должна сказать Вику, что ничего особо не заметила. Только в телефон иногда заглядывала, чтобы свериться. А затем снова в свои мысли ныряла.

Нельзя говорить Вику, что расстаемся мы из-за Андрея — это оскорбит его. Дрался ведь за меня вчера, значит, я ему небезразлична. Нужно сказать… точно! Объясню, что сейчас у меня в приоритете учеба и работа, что это — очень важный период в моей жизни, который я не имею права упустить из-за отношений.

Да, так и скажу. Дело не в Вике, дело во мне самой. А он еще встретит хорошую девушку, к которой не придется мотаться в деревню, у которой на уме он сам, а не диплом и не мечта стать супер-шефом в крутом мишленовском ресторане.

Я приободрилась, и вошла в кафе — пустое, какое-то сонное и мило-провинциальное. Здесь, видимо, только юбилеи и свадьбы отмечают. Ну, и другие даты — радостные и печальные.

А Вик уже здесь, хотя до часа икс еще пятнадцать минут. Эх, я-то хотела в одиночестве посидеть, как-то систематизировать то, что я ему скажу. Но ладно, что уж там.

— Боже, — ахнула, опустившись на стул напротив, — ты был в больнице?

У Вика не щека, а волдырь размером с кулак. И все лицо… нет, это ужас какой-то: сплошь пластыри, но отеки абсолютно кошмарные. И синяки. И нос, кажется, сломан, иначе почему у парня такие фингалы под глазами, и заклеенная переносица?!

— Лиз, все в порядке. Я знал, на что шел, — прогундосил парень. — Он тебя не обижал?

Я вспомнила то, что было после того, как Андрей отнес меня в дом, и опустила глаза.

Ну я и сволочь. Не лучше Андрея. Развлекалась, пока Вику было так больно!

— Понятно. Приставал? — рыкнул парень.

— Вик, давай не будем про Андрея. Я… нам нужно поговорить, только сначала расскажи, как ты? Что врачи говорят? У тебя переломов-то нет? — засуетилась я.

Вик