Понедельник. Вечер…

Американцев, может, здесь и нет, но их бомбы продолжают падать на город. В понедельник взорвано Министерство обороны, разрушено два корпуса в багдадском университете «Эль-Мустансирия». Разрушен частный дом в рабочем районе Радия Хатум на севере Багдада.

Танур Эль-Шейкл, служащий Министерства нефти, пришел вечером домой с работы и увидел, что дома нет. Как нет его сестры и двух ее сыновей. Всего от взрыва погибли пять человек и несколько ранены. Танур ходит кругами по краю воронки, причитая: «Буш, будь ты проклят! Это мирный район. Это мирный дом. Мы мирные люди. Они знали, знали! Они знали…»

В Ираке за пять дней войны погибли десятки мирных жителей. Сотни ранены. Военных потерь никто не считает. Но бомбить продолжают. Бомбежки настолько хаотичны, что воздушные сирены уже почти не звучат.

Вторник. Утро…

На улицах, несмотря на бомбежки, гораздо больше машин, чем в предыдущие четыре дня. Правда, все теперь ездят, не останавливаясь на светофорах. Мальчишки играют в футбол или чистят ботинки.

Сабах Фадель Аббас первым открыл свою лавку после недельного перерыва на старом медном рынке Эль-Сафарир на улице «Эль-Рашид». Глухие, извилистые, узенькие проходы рынка непривычно пусты. Тишина прерывается только мяуканьем бездомных кошек, дальними разрывами бомб и характерным звуком стука по металлу, доносящимся из-за очередного поворота. Маленькая лавка Сабаха открыла двери. Сабах сидит на полу и короткими сильными руками выковывает большой медный таз, зажав его между ног.

25 марта

На Багдад обрушилась песчаная буря.

Весь город стал желто-оранжевого цвета. «Оранжевые мамы оранжевым ребятам оранжевые песни оранжево поют», как пелось в веселой советской песенке. Здесь оранжевые мамы прячут оранжевых деток под кровати и в подвалы. В 12 часов дня начало темнеть. Юра говорит, что цвет такой чумовой, что никто не поверит, что он не обработал кадры в фотошопе (компьютерная программа фоторедактирования).

Амира Али Мехди, 68 лет, красивое тонкое вытянутое лицо в изящных трагических морщинах у глаз, в обрамлении черного чадора, домохозяйка: «Я прожила всю жизнь в Багдаде, но такой бури не помню. Я думаю, это сигнал Бога, который показывает, как он зол на другие арабские страны за то, что не помогают нам. Бог послал эту бурю, чтобы американцы поняли, что для них это плохое предзнаменование».

Вице-президент Таха Ясин Рамадан тоже обрушивается на своих соседей по Ближнему Востоку: «Почему они не прекратят поставки нефти государствам, которые принимают участие в агрессии против нас? Почему они не закроют свои водные пути для американских и британских судов и почему они не закроют свое воздушное пространство для их самолетов и ракет?»

Днем пошел грязевой дождь. С неба льется не вода, и даже не песок, а грязь. Человек, оказавшийся на улице, очень скоро превращается в монстра, слепленного из грязи и глины.

Таким монстром сейчас выглядит Хасан Уад Ахмед, 37 лет, солдат партии. С его покатых широких плеч по потерявшей цвет и очертания форме стекают на грудь и живот потоки желто-коричневой грязи. Но он, несмотря на почти полное превращение в ужасного глиняного парня, продолжает крепко сжимать свой Калашников, превратившийся в кусок грязной трубы, торчащий у него прямо из живота. Хасан наслаждается бурей. «Это наше новое оружие, — говорит Хасан. — Так Бог дает нам знак, что он с нами и что наше дело правое».

Несмотря на бурю и грязь, льющуюся с неба, и на все знаки и предостережения Аллаха, бомбы и ракеты продолжают сыпаться на город. Даже не понятно, как они могут найти цель. Боюсь, что мы теперь будем пассивно участвовать в этой войне по принципу: на кого Бог пошлет. Разрывы бомб и ракет, словно дальние, ближние, опять дальние и снова ближние раскаты грома.

Ах мама, мама, что мы будем делать, когда пройдут песчаные дожди…

26 марта

В пять утра разбомбили телерадиоцентр, прямо напротив гостиницы «Эль-Мансур». В этой гостинице до сих пор живут Ваня Коновалов и его два пуленепробиваемых отморозка с ТВС. Каждый день они снимают крупный план бомбежек (из нашей гостиницы только общий, но ужасу хватает вполне). Моя жена видит это на ТВС и сходит с ума.

У них там не осталось ни одного целого стекла. По-моему, нет света и воды, а они продолжают снимать и пугать московских женщин и детей. Надеюсь, сегодня они переедут к нам.

Итак, телерадиоцентр горит. Теперь песни и кричалки про Саддама и сюжеты про него, принимающего парады и целующего детей в прошлой жизни, можно будет смотреть только по одному каналу. Два отключились. Третий работает, но качеством картинки напоминает фильм «Прибытие поезда» братьев Люмьер.

В 11:30 две ракеты упали на жилой квартал на улице аль Шааб. Мы находимся в машине. Ахмед внимательно слушает местное радио и переводит все новости. Благодаря ему мы узнаем об этом одними из первых и спешим на место трагедии.

Картина ужасная. Ракеты (бомбы?) упали прямо на проезжую часть улицы, рядом с тротуаром. Рядом магазинчики, ресторан-забегаловка, автосервис, жилые дома. Народу много. Погибло человек пятнадцать. Десятки раненых. Все мирные жители. Люди вытаскивают из развороченного ресторана убитых и раненых, оторванные руки и ноги. Под ногами лужи крови, быстро смешивающиеся с желтой грязевой жижей. На улице дымится с десяток искореженных скелетов машин.

Толпа кричит: «Смерть Бушу!»

Да, здесь ему лучше не появляться. Здесь его точно с цветами не встретят.

Какой-то человек с лицом сумасшедшего потрясает огромным портретом главного шиитского святого, выполненным в стиле раннего Пиросмани, и воет в такт своим конвульсивным движениям.

Я провожу несколько часов с семьей Али Рахима (жена и двое детей) в доме его брата. Квартира Али была на втором этаже прямо над рестораном. В его семье все остались живы, но пережили самые ужасные мгновения, пережили кошмар, который теперь будет преследовать их всю жизнь.

Я задаю и задаю вопросы. Пытаюсь не упустить ни одной мелочи. Где они были, когда это случилось, что ели, что смотрели по телевизору, где стоял диван, где было окно. Я буду задавать вопросы, пока меня не выгонят. Но меня никто не гонит. Они говорят и говорят. Им надо выговориться.

Ухожу от них через три часа.

На месте трагедии трагедия продолжается. Народу стало еще больше. Мохамед Шумар оплакивает своего убитого брата. «Верят ли американцы в Бога? — спрашивает он. И сам отвечает. — Нет, не верят. У них нет Бога!»

Сирены больше не звучат. Нет смысла. Бомбы и ракеты падают в любое время. Днем и ночью. И в дождь, и в бурю. Американские самолеты висят над городом. И им не мешают нефтяные костры и оранжево-желтый туман, сменяющийся грязевым ливнем.

По улице мимо нас проезжает микроавтобус с некрашенным, похожим на длинный ящик гробом, неряшливо привязанным разного цвета и калибра веревками к ржавому багажнику на крыше. Дождь кончился. Окна автобуса открыты. Автобус битком набит женщинами в черном. Все они что-то кричат в окна. Кричат как резаные.