Алиса взяла мою руку и, не дав мне возможности отдышаться после полученной информации, продолжила свой болезненный рассказ:

– Смотри, если порезать тоненьким лезвием вот тут, – она указала на кончики моих пальцев, – боль будет резкая, но быстрая, а кожа заживет почти мгновенно. А если вот здесь, – Алиса коснулась внутренней части локтя, – все тело моментально скомкается от боли. Где будем резать?

– Пожалуй, пока что нигде, – я прижала руку поближе к своему нежному сердцу и благодарно улыбнулась Алисе за приобретенные знания. – Значит, твои родители не знают о том, чем ты занимаешься?

– Разумеется, нет. Они живут в другом городе и думают, что я работаю продавцом-консультантом в магазине косметики и предметов гигиены. Впрочем, это так и есть: я действительно там работаю, есть даже запись в трудовой книжке. Просто это не вся правда обо мне, – она развела руками в стороны и закурила, а я задумалась. В воздухе запахло табачным дымом. Предыдущие беседы кое-чему научили меня, и теперь я пыталась не только слушать слова, но и читать жесты своих собеседников. Мне показалось, что Алиса уже порядком свыклась с мыслью о том, что она – проститутка, и не делала из этого события.

Так случается со многими из нас: мы привыкаем. К неудобной обуви, сломанному лифту, мерзкому во всех отношениях шефу и совершенно дурацким шторам в собственной спальне. Казалось бы, всего лишь шторы, заменить которые пара пустяков. Но шторы продолжают висеть и нервировать годами. Потому что они такая необходимая часть неудобного мира, к которому мы так привыкли.

– Мне было двадцать лет, когда это началось. Я только окончила медицинское училище и почти сразу же устроилась в аптеку продавщицей. В голубом халате, он мне очень нравился. Но эти вечно больные люди, которые кашляли и чихали надо мной, сильно раздражали, – Алиса фыркнула и сделала большой глоток кофе. – А еще туда было трудно добираться. С двумя пересадками. В обеденный перерыв я читала этого француза, Бегбедера. Ужасные у него книги. Мне не нравилось, но я все равно читала. Так же бывает – не нравится, но все равно продолжаешь делать. А стены там белые, и пол белый, и потолок тоже – белый. И ни одного окна, чтоб улицу увидеть, потому что мы внутри торгового центра находились. А я еще тогда очень хотела поехать в Лондон. На неделю или на две. И тут знакомая, с которой мы вместе учились, посоветовала заработать телом. Еще она сказала, что бондаж и мазохизм пользуются особым спросом. И я подумала: а почему бы и нет?

Я уронила взгляд в свою чашку с чаем. Вопрос «а почему бы и нет?» хаотично носился внутри моей головы, отбиваясь многочисленным эхом от стенок черепа. Какие все-таки разные бывают люди: кто-то раздумывает над тем, стоит ли покупать вино к ужину, а кто-то – почему бы не стать проституткой? Наверное, это и определяет нашу судьбу – вопросы, которые мы себе задаем.

– И с чего ты начала?

– Я стала «ловить» клиентов в ночных клубах. И знаешь, никто не считал меня проституткой: все просто думали, что я обычная легкодоступная девчонка. Никто же не знал, что я брала за это деньги. Клиенты были в основном иностранцы или мужчины под пятьдесят. Если в клубе начинают косо смотреть, стараюсь там больше не появляться. Но сейчас это особо и не нужно: клиента можно найти всюду – даже на автобусной остановке. Мужики же все понимают с одного взгляда: стоит посмотреть на них, и они сразу раскусывают, проститутка ты или нет.

Я кивнула. С Алисой было хорошо рядом. Она была простой и открытой, как большое окно большого дома. Я уже давно не оцениваю людей ни по их внешности, ни по их профессии. Единственный критерий моего внутреннего суда присяжных – это умение человека идти свои путем, не оборачиваясь на окружающих. Такой путь способен рассказать о нем все.

– А ты не хотела завести себе… я не знаю, менеджера? Чтобы он искал клиентов и заодно защищал тебя. Прости, если я задаю дурацкие вопросы. Я никогда не была проституткой.

– Все в порядке. Нет. Это же не моя основная деятельность. Я не сплю с мужиками каждый день. И даже через день. Иногда месяц может никого не быть. Это подработка. Хорошая подработка.

– А вопрос безопасности?

– А ты думаешь с менеджером, или как ты его называешь, безопаснее? Одно и то же. Главная защита – презервативы. Полно проституток, больных СПИДом или еще какой-то чертовщиной. А все потому, что они напиваются или нанюхиваются и забывают про защиту. У меня алкоголь и наркотики – табу. Если я буду хоть в минимальном полете, то запросто могу полоснуть по венам глубже, чем надо. А я в тюрьму не хочу. Я – проститутка, а не убийца, – Алиса для уверенности в своих словах прижала правую руку к сердцу.

– Кстати, а клиенты требуют от тебя справку, что ты здорова? – Шесть лет обучения на юридическом регулярно вытекали из меня, словно зубная паста из тюбика. Я ни дня не работала юристом, но всегда внимательно читаю любые документы, обязательно скрепляю все сделки расписками-переписками и храню чеки из магазинов: если вдруг продукт будет испорченный, и я умру, родственники смогут выиграть в суде моральный ущерб.

– Нет. Сама проверяюсь, но никаких бумажек не предъявляю. Да и не просят. Спрашивают иногда, но не просят показать. А как у других, я не знаю. У меня нет никакого желания обрастать подружками в этой среде. Ко мне приезжает мужчина, я выполняю свою работу, он расплачивается – все.

– А сколько стоит секс с тобой?

– А вот этого я говорить не буду. Скажу только, что я получаю в среднем в три раза больше, чем обычная проститутка. Это чистыми, не считая чаевых. В общем, в Лондоне я уже была.

– Что значит «чаевые»?

– То же, что и везде.

Алиса снова прикурила. Есть женщины, которым очень идут сигареты. Вот кому-то идут длинные волосы, кому-то – короткие юбки, а кому-то – сигареты. В тонких пальцах Алисы такая же тонкая сигарета казалась почти искусством: они сливались в одно целое, перетекая друг в друга, словно сообщающиеся сосуды. Да, так и есть: сигарета высасывала жизнь из Алисы, а Алиса – из сигареты.

– Некоторые желания мужчин вообще странные. А в жизни – обычные люди. Но они больны, а я их таблетка, вроде того. Как от мигрени: залечиваю на какое-то время.

– Ты считаешь, что они больны?

– Да.

– Денис, который мне дал твой номер телефона, он ведь прочтет это[16].

– Пусть. Он знает, что я так считаю. Вообще, обычно я совсем не беседую с клиентами, но иногда случается. Денис уже давно ко мне ходит, и мы даже завтракали несколько раз вместе. Я ему тогда и сказала, что он – больной, но хороший. И что хватит ему уже себя резать, – Алиса сложила руки на груди, словно палач, ожидающий выхода смертника на мостик казни. – Я знаю, что это все из-за его бывшей девушки. Он говорит, что давно забыл ее, и чувства прошли, но это не так. Ему просто нравится быть брошенным, это как будто возвращает его к ней. Да и вообще, весь этот мазохизм – это оттого, что людям нравится страдать. Сосать свою боль, разбирать ее на крупинки и гордиться ею, как школьной грамотой. Весь мир делится на людей, которым нужно страдать для того, чтобы жить, и тех, кому это не нужно.