А тут вдруг Валера поймал себя на мысли, что не хочет, чтобы завтра Вешенков вышел на работу. Вот дела, а!

Захотелось, чтобы Артур приболел немного, прости, господи, крамолу такую. Чтобы Вешенков взял больничный. Или с Лялькой своей укатил куда-нибудь на отдых недельки на две.

Успеет он за две недели управиться с делами Алисы, которую кто-то усиленно запихивал по другую сторону зеркала? Будет стараться, а что делать?..

Обо всем этом думал Валера, не без удовольствия наблюдая за тем, как идет к своему подъезду Соловьева. Красиво идет, грациозно, невзирая на дикую усталость.

Как она потом медленно открывает дверь и скрывается за ней в темном парадном. И как потом через пять минут… выбегает на улицу с диким воплем: «Помогите!»

Воздав хвалу своему замешательству, Валера выпрыгнул с водительского сиденья и побежал ей навстречу.

— Что?! — выдохнул он сразу же, как поймал Алису на бегу и для чего-то прижал к себе, видел бы Вешенков…

— Антон!!! — заорала она страшно прямо ему в ухо.

— Антон? Какой Антон? Валерой меня зовут. Что с вами, Алиса? Да успокойтесь же! — Он отодвинулся и, крепко удерживая ее за руки, с силой тряхнул, пытаясь привести в чувство. — Ну! Будем говорить связно?

Алиса часто-часто затрясла головой.

— Молодец, Алиса Михайловна. А теперь по порядку. Кто такой Антон?

— Антон! — слабо пискнула она и опасливо глянула себе за спину. — Матвеев Антон!

— Так, понял. — Он сразу вспомнил и понял, о ком речь. — Антон Матвеев… Чем он вас так напугал? Правильнее, что с ним?

— Его… — Даже в свете слабого вечернего освещения Валера заметил, каким страшно бледным сделалось лицо Соловьевой.

— Ну что его?! Что?!

Можно было и не спрашивать. Беда случилась! Беда с этим Антоном Матвеевым.

— Его, кажется, убили, — скороговоркой выпалила Алиса и тут же, потеряв сознание, рухнула Валере на руки.

Вешенков разгуливал по ее дому, как по собственному. Без стеснения рассматривал фотографии на стенах и книжных полках. Присаживался на диван, купленный по совету Антоши, и покачивался на крепких пружинах, удовлетворенно хмыкая. Потом тянулся к пульту телевизора и жал на все, казалось, кнопки подряд, потому что картинки менялись на экране, словно сумасшедшие. Наигрался, выключил, глянул на ее зареванное до неузнаваемости лицо и спросил вполне по-человечески:

— Что же они там так долго?

Алиса лишь плечами пожала. Говорить сил просто не было и от горя, и от усталости. Да и говорить с этим Артуром Всеволодовичем тем более. И зачем только Валера вызвал по телефону своего напарника?..

— Да не убивайтесь вы так, Алиса Михайловна. Выживет ваш дружок, непременно выживет, — попытался ее успокоить Вешенков и тут же неуклюже все испортил: — Уж я потенциальных покойников за версту чую. С вашим все будет нормально, это еще не труп, уж поверьте.

Алису передернуло.

Ну, до чего же неприятный тип. Его отвратную манеру строить разговор она не переносила, даже находясь в полуобморочном состоянии. А она именно в таком и находилась. Если собственные беды она еще как-то могла сносить, то беда, случившаяся с Антошей, ее просто раздавила…

Она медленно поднималась по лестнице, попросту не захотев дожидаться лифта. Не столько ожидание пугало, сколько возможность вероятных попутчиков. Станут вглядываться в ее потухшие глаза, что-нибудь придумывать, а то еще и спрашивать. Нет уж, она лучше пешочком, без сопровождающих.

Шла себе, шла, глядя только на ступеньки и носы своих пыльных туфель. Как взгляд вдруг уперся в кожаные мужские туфли, странным образом разбросанные на площадке перед ее дверью. К мужским туфлям прилагались ноги и все остальное, принадлежащее ее другу и человеку, которого она неожиданно для самой себя тайно полюбила, Антону Матвееву.

От нелепости его позы, нелепости самого факта валяющегося на площадке Матвеева Алиса оторопела настолько, что в первую минуту не знала, что и подумать.

Пьян! Этот гад напился из чувства вины и теперь жаждет вымолить у нее прощения.

Версию о его причастности Алиса пока еще не списывала со счетов.

Потом вспомнила, что свалить Матвеева спиртным было практически невозможно. Это было так же тяжело, как сдвинуть с места заупрямившегося осла.

— Эй, Матвеев! — дребезжащим голоском позвала Алиса, не зная, что ей делать: гневаться или плакать. — Ты чего это развалился тут?! Напился, да?

Антон не отвечал и не подавал никаких признаков жизни. Даже тогда, когда она слегка попинала его колено, не шевельнулся.

И вот тут-то до нее, наконец, и начало доходить, что тут что-то не так. Осторожно обойдя Матвеева слева, Алиса подошла к изголовью, присела на корточки и протянула руку к его волосам. Слегка коснулась и снова позвала:

— Антоша! Антоша, тебе плохо?!

Матвеев не ответил, а ее ладонь вдруг сделалась липко-влажной. Она боялась догадываться, боялась смотреть, но все же посмотрела.

Пальцы были в крови! И волосы Антоши тоже! И под щеку ему натекла целая лужа. И еще… еще он, кажется, не дышал.

Вот тогда-то, не помня себя от ужаса, она и помчалась обратно вниз по лестнице. Выскочила на улицу. Увидела машину Валеры и принялась орать. Валера бросился ей навстречу, кажется, обнял и тут же начал о чем-то спрашивать.

Ну, какие могли быть, к черту, вопросы, когда Антоша… там… в крови!!!

Все подернулось черным в тот момент, когда она все же сумела произнести вслух то, о чем боялась даже подумать.

Алиса упала, потеряв сознание. Очнулась уже в своей квартире на своем диване в обществе неприятного Вешенкова Артура Всеволодовича, силящегося изобразить сочувствие и поддержку. Даже воды ей принес и на лицо побрызгал.

Тоже еще умник! Ей и так зябко, аж зубы не сходились вместе, лязгая друг о друга, а он еще в лицо ледяной водой плюет…

Антона, как рассказал Алисе Вешенков, давно увезли. Вызванная медслужба обнаружила в его голове огромную дыру, это опять Артур Всеволодович так сделикатничал, и огромную кровопотерю. На Антошино счастье обнаружились признаки сердцебиения.

— Жить будет! — снова прокаркал Вешенков и вдруг ни к селу ни к городу пожаловался: — А от меня сегодня вечером жена, кажется, ушла!

Вечером? Сегодня вечером? Разве день еще не закончился?! Господи, какой он длинный! Без конца и без краю. Неужели он так и будет бесконечно тянуться, преподнося все новые гадкие сюрпризы…

— Который час? — вдруг, казалось не к месту, спросила Алиса, потому что Вешенков смотрел на нее, ожидая сочувствия.

— Час? Так это… Двенадцать почти… — И он даже вытянул руку, указывая на ее же часы на стене. — Скоро в Москве полночь. А Лялька моя… Ушла ведь, представляете?! Как я теперь без нее, не представляю?!