строгими правилами, мать вторично вышла замуж, а вскоре – вышла замуж и сама Нина Леонтьевна. Выращенная в семье принцессой, уверенная в себе, знающая цену своей эффектной привлекательности, уму и образованности, она с детства привыкла к себе как некоей высокой общепризнанной ценности.

Первым ее мужем был московский преуспевающий врач Сергей Манухин – человек высококультурный, богатый и безумно ее любивший. Она навсегда оставила за собой его фамилию как литературное имя, хотя любви к нему не разделяла и, по ее откровенному признанию, вышла замуж только для того, чтобы вырваться, наконец, из обстановки опостылевшей бедности.

Ее свадьба – это сладкий медовый месяц, прошедший на юге Франции и в Монте-Карло. А потом она долго лечила свои слабые легкие в швейцарском санатории в Давосе. Ну, а там, как-то само собой, оказался рядом с ней некий красавец-француз граф Андре Фонтен. И соответственно – завязалась любовь, и был великолепный Париж, концерты Дягилева… Легкие останутся слабыми на всю жизнь, но Давоса больше не будет, он только мелькнет еще один раз лет тридцать пять спустя в стихах, словно впервые увиденный из окна вагона:

Колоколенка вытягивает шею:

ей не терпится в вагон к нам заглянуть,

да под снежной ватой сосны, цепенея,

несговорчивые, заступают путь…

Романтика любви Манухиной расшибется вскоре о жестокий реализм Первой мировой войны. Граф на собственном аэроплане (как во времена Второй мировой войны еще один французский граф – Антуан де Сент-Экзюпери) отправится воевать и будет смертельно ранен. В революционно-обезумевшей Москве непостижимым образом найдет Нину телеграмма от матери Андре, зовущая ее срочно приехать, чтобы застать в живых ее умирающего сына. Но о поездке в это время речи быть уже не могло…

Вглядываясь в две идеологические формулы: «Все мы вышли из гоголевской «Шинели» (это сказано Эженом Вогюэ в рассуждении об истоках творчества Достоевского) и «Вышли мы все из народа» (песня, написанная революционером Леонидом Радиным), Нина Леонтьевна Манухина-Шенгели написала: «Пересечение этих двух утоптанных путей означило катастрофу. Тектонический сдвиг быта, бытия, истории, современности, культуры, варварства. Позвонки столетий разошлись – и судьбы тех, кто очутились между ними, распались, как стекляшки сломанного калейдоскопа. Все эти метафоры есть у лучших очевидцев – поэтов того времени: не воображением созданы, но писаны с натуры. Успели превратиться в клише, но не перестали быть верными…»

Кажется, именно об этом написал в своей антологии «Десять веков русской поэзии» Евгений Евтушенко: «Может, все мы с вами вышли из «Шинели», / но из брюсовского сюртука – Шенгели».

До этого не чаявший в Нине души муж часто возил ее по заграницам, где она подолгу живала и в Париже, и в Ницце, и где у нее было много поклонников. Ей очень нравилась русская культура, и она с удовольствием ездила из Ниццы в Париж на выступления балетной труппы Сергея Дягилева. Именно к этому времени относятся первые поэтические выступления ее самой. Одним из самых ярких стихотворений той поры является «Мечта о Париже» – так, к сожалению, и не вошедшее до сих пор ни в один поэтический сборник:

Седой, неразрывный туман опускается ниже и ниже,

Завесой сплошною окутал сады и дома,

А в сердце – безумье мечты о далеком Париже,

О радостной жизни, похожей на бег Cinema.

По шумным бульварам идти и толпой опьяняться,

И яркие краски витрин восхищенно впивать,

Случайной улыбкой обжечься, и звонко смеяться,

И темный букетик фиалок в петлицу вдевать.

А после в auto – распахнуть соболя шелковистые,

Откинуть с лица паутинно-прозрачный вуаль,

Вдыхать упоенно фиалки росисто-душистые,

И жадно следить – промелькнули Vendome, Etoile…

Вбежать в вестибюль, расстегнуть торопливо перчатки,

Всю нежность вложить в этот первый ласкающий взгляд,

И вместе – смеяться, и петь, и решать мировые загадки,

И пить безрассудно бунтующей юности яд!..

Лежать у камина на тигровой шкуре змеистой

И слушать внимательно сказку пылающих дров…

Потом окунуться в зрачки серебристо-лучистые,

И душу раскрытую трепетно выпить без слов…

Идти, разрывая устало туман онемелый,

Нечаянно вынуть платок, надушенный слегка Mimosees,

И плакать по-детски, в тоске безутешно-несмелой,

Об ярко сожженных мгновеньях на Champs Elisees…

В «незабываемом 1918-м» Нине Манухиной было двадцать пять лет. И она писала стихи – конечно же, о переживаниях, которые ей самой представлялись самыми единственными и неповторимыми, и которые, будучи изложены на бумаге, были очень похожи на то, что сочиняли многие ее сверстницы с благополучной изначально судьбой, надышавшиеся декадентскими пряностями символизма. Но все-таки это были уже настоящие стихи, заслуживающие к себе серьезного внимания:

Ночным медлительным покоем

Испепелен дневной костер,

И пчелы звезд лучистым роем

Усеяли небес шатер.

Расплывчато маячат зданья,

Струится сонно тишина.

Душа, набухши от страданья,

Опять тоской оглушена.

Прибои дней все монотонней,

Невнятней мысли и слова,

И равнодушье углубленней,

И ниже никнет голова.

И сердце в горестном уклоне

Не верит в боль звенящих строк…

И жизнь сквозь сжатые ладони

Сочится, как речной песок.

Вот как Шенгели записал наблюдения о творческой манере своей жены: «Стихи она слагала обычно в уме, иногда неделями бормоча строки, и только сложившееся и отделанное стихотворение вписывала в тетрадку. Поэтому у нее не было черновиков с очаровательной мазней, перечеркиваниями, вставками, профилями и росчерками, где можно пальцами ощупать прорастание поэтического стебля. У нее были одни беловики, переписанные аккуратнейшим институтским почерком…»

Нина часто и с удовольствием участвовала во всевозможных поэтических турнирах, которые проводились в Москве с участием известных поэтов. Так, например, 7 декабря 1920 года в аудитории № 1 Политехнического музея (Лубянский проезд, 4) Всероссийский Союз поэтов устраивал устный конкурс на призы за лучшие стихи. Доклад о турнирах делал председатель Союза Валерий Брюсов, для победителей были выделены три приза – 50 000 рублей, 30 000 и 20 000.

Принять участие в конкурсе были приглашены поэты всех течений: Аксенов, Александровский, Адалис, Арго, Апушкин, Валерий Брюсов, Андрей Белый, Варвара Бутягина, Буданцев, Богатырев, Бенар, Надежда Вольпин, Екатерина Волчанецкая, Ада Владимирова, Грузинов, Герасимов, Дехтярев, Надежда де-Гурно, Сергей Есенин, Захаров-Мэнский, Земенков, Вера Ильина, Рюрик Ивнев, Кириллов, Козырев, Наталья Кугушева, Казин, Фейга Коган, Краевский, Ковалевский, Левит, Маяковский, Мариенгоф, Мальвина Марьянова, Мачтет, Нина Манухина, Минаев, Монина, Шварцбах-Молчанова, Нетропов, Обрадович, Оленин,