знакомый мосток, с которого я как-то падал в речку, как только попал в это тело.

— Дождь был, а мосток шатался. На машине не рискнули ехать по нему, пришлось переходить пешком, — рассказываю попутчице тот давний уже случай.

Яна тоже тараторит, не замолкая, но на удивление меня это не раздражает. Она случайно выболтала информацию о том, что Алёнке Фарановой сделали операцию по удалению какой-то опухоли. И Алёна уже в положении. Да. Успела выскочить замуж моя давняя любовь!

— А их Олег-старший из армии вернулся! — уже перед пятиэтажкой Фарановых говорит Яна. — Ой, а вот и папка!

В самом деле, перед домом стоят помятые, без половины стёкол «Жигули», около них возятся её владелец и дядя Миша, отец Алёнки. Ну даёт мужик — жена в больнице, а он с машиной тут.

— К Кондрату надо, — авторитетно говорит дядя Миша. — У него и стекла найдутся, и жестянщик он от бога.

— Дороговато дерёт, — кивает в сомнении головой отец Яны.

Это они про моего друга? А его бизнес процветает, похоже!

— Доча, как там мама? — отец Яны не такой уж и бесчувственный, просто у его жены всего лишь перелом, а машина пострадала сильнее.

— Толя, а ты как тут? Да ещё на машине! Совсем вернулся? — узнал меня дядя Миша.

— Да это райкомовская. Дали покататься на два дня. А живу там же, в Красноярске. Учусь в университете на физфаке, — пожимаю руку знакомому. — А Кондрат вам скидку сделает, я попрошу!

— Физфак? Ну да, слышал, что ты боксер, — неправильно расшифровал название факультета, спутав его, очевидно, с физкультурным.

— Алёнка спит? — интересуюсь я.

— Не знаю, она с мужем живёт сейчас. Недалеко от твоего дома, кстати. Да ты заходи, Машка моя таких пирогов напекла! А ты ведь, я так понял, её сестру спасал!

— Некогда! Позже забегу, может, — отказываюсь я и еду по знакомым улицам домой.

Уже светло, на моих золотых почти девять утра. Значит, корову бабуля подоила. Выхожу из «Волги», не сигналю — в доме мелкие ведь спят. Но Снежок, заслышав меня, заходится радостным лаем.

— Кто там? — слышу голос Веры Николаевны.

Ну да, батя на работе — рабочий день, тридцатое декабря.

— Это я, мам Вер, — кричу через забор.

— Толя, ох, радость какая, — вместе с папиной женой на улицу выскочила и бабуля!

От её тихого голоса в груди разливается теплота. Я дома.

Глава 24

Бросив вещи и обняв бабулю, еду к Кондрату сначала домой и, не найдя его там, в гараж. А что мне делать рано утром? Бати нет, он на работе, а мелкие спят, их будить не стал.

Около гаража стоял жигуль без стекол, но красного цвета. Судя по вмятинам тоже перевертыш. А мой друг сидел в яме и ремонтировал свой ЗИС, древний, как говно мамонта, но сейчас выглядевший как картинка.

— Толяныч! Молодец что приехал, я тут один уже замонался! Подержи ключ, — с интонациями кота Матроскина, который обрадовался, что теперь больше сена можно накосить, крикнул мой друг из ямы.

— Сам! Сам! — обламываю друга.

— Да тут делов! — просит автомеханик, но я неумолим.

— Да какая скидка⁈ Сейчас самый заработок, этих перевертышей за месяц шесть штук было, с такой-то погодой.

— Серьёзная скидка, тем более, за тобой косяк! — намекаю я.

— Деньги я же тебе выслал! — встревожился Кондрат — Ну те, что ты на машину занимал мне.

— А батю моего почему не поучил езде? У него прав нет до сих пор, — напоминаю я.

— Как он машину купит, так поучу, конечно! Да он любого может попросить, ему не откажут! — спорит друг.

— Ладно, давай помогу, но скидку в двадцать процентов родственнику Фарановых сделай! — почти соглашаюсь я.

— Десять! И помогать не надо! — вздыхает Кондрат. — А Алёнка твоя замуж выскочила, за заезжего! Упустил ты свою кралю!

— Да баб полно, — как пацан хвастаюсь я.

— Галка уехала, эти две из вино-водочного, Катя и Эльза, которых мы жарили, тоже в райцентре сейчас живут. Ну, Архарова даже если и приехала на каникулы, тебе не даст. Кто ещё? — морщит лоб друг. — Вспомнил! Зинку рыжую видел вчера. Ну, помнишь, комсоргом у нас была? Так вот она без мужа приехала, с ребенком!

— Мы с ней в одном вузе учимся сейчас, да и не мой вариант. Мне бы кого повзрослее, — сразу отказываюсь я, досадуя, что разговор как-то не туда свернул.

— Тогда тебе училку какую надо! Да хотя бы… — заржал Кондрат.

— Во видал! — показываю кулак другу. — Да и не твоя забота.

Поболтав ещё минут пять о разных делах, еду обратно домой. Сестра и брат уже на ногах.

— Да, день рожденья у тебя вчера был, а по паспорту вообще послезавтра будет, но целовать я тебя буду сегодня! — обращаюсь я к своей сестре двух лет от роду.

Она живчик тот ещё, бегает, прыгает и неплохо для двух лет говорит:

— То-о-о-оля!

К моему брату Кеше меня допустили на минуту, ему нет и трёх месяцев, но он серьёзный мужик, который цепко захватил мой большой палец. Импортная погремуха, подарок, который я ему привез, над его кроваткой уже висит, и Иннокентий, тезка дедушки мамы Веры, пытается достать то желтое кольцо, то сиреневый колокольчик. Я пока играю с сестрой.

— Толя, я имею педагогическое образование, но такого интереса к маленьким детям от парня твоего возраста никогда не видела! — с довольным видом сказала Вера Николаевна.

Ха! Ещё бы. Я в своем прошлом теле внуков не дождался, а хотелось потискать ляльку постоянно. А тут законная возможность понежиться в лучах внимания детишек. В общем, сейчас я реализовывал своё желание нянчить внуков, пусть они мне и брат с сестрой.

— Это какая буква? — спрашиваю я сестрёнку.

— А? — таращиться глазёнками на малознакомого дядю та.

«А» на лесенку похожа,

Мы по ней ходили тоже

Сейчас немного отдохнём

И ещё по ней пойдём!

Рисую букву «А» на листке альбома.

Днюха у сестры была вчера, хотя празднуем первого января, так записали, чтоб девочка была не восемьдесят пятого, а восемьдесят шестого года рождения. Это важно для родителей! Хотя, по моему мнению, смешная уловка. Я свою сводную сестру всегда буду 29 декабря поздравлять. Подарки ей уже подарил, по крайней мере. Всё, о чем мечтает советская девочка двух лет — кукла из США, знаменитая Барби. Правда без Кена, но с кучей платьев и игрушечным домиком. Это подгон от первого в Красноярске. Я, когда отпрашивался у Шенина, упомянул и про сестру, у которой будет день рожденья. Какими путями несоветская игрушка попала к Олегу Семеновичу, он не сказал, а я не спрашивал. От себя подарил краски, альбомы и маленькое пианино на батарейках. Уже обучил её играть единственную мелодию, которую знаю — «чижик-пыжик». Вернее, две знаю, но «пошёл ты на х…» демонстрировать не стал.

— Тебе своих детишек надо! — умильно произнесла Вера Николаевна, глядя на мои забавы с детьми.

Её одарил импортными чулками и косметикой. Бате привез «виску» ноль семь. Бабуле в подарок достались тонометр и оренбургская пуховая шаль. Реально в кольцо пролазит!

— Веруша дело говорит, — с готовностью согласилась бабуля. — А поживешь пока в моей комнате, а я тут в зале посплю!

У нас большой дом с большими комнатами, но их всего три. Проходной зал метров тридцать квадратных и две восемнадцатиметровые комнаты. В одной сейчас отец с Верой и детьми, в другой бабуля. Но в проходной комнате старому человеку неудобно будет, а мне всё равно. Я как-то в армии на «тумбочке» стоя спал! Помню, заходит дежурный по части… Чёрт! Заразное это, что ли? Пару минут хвастовство потерпевшего автолюбителя послушал и сам в воспоминания ударился!

— Не, я в зале спать буду. Видик буду смотреть, я ж кассеты новые привёз! — якобы вспоминаю я. — Восемь штук, на двух мультики, и наши «Ну, погоди!», например, и американские.

При слове «мультики», — ушки Лизки встрепенулись.

— И-го-го! — сказала она.

— Ну вот! Сади теперь её на себя и на четвереньках в зал вези мультики смотреть. Валера так делает всегда, — строго сказала Вера, но глаза смеялись.

Пришлось вставать в ездовую позу и везти под смех всех сестру в зал, а там включать видеодвойку. Причем Лизка требовала, чтобы я ещё «и-го-го» кричал. Ржали как ненормальные! Однако я зеваю, не выспался. Бабуля без слов утянула в свою комнату и расстелила кровать. Я так и проспал до прихода отца.

— Чертяка ты здоровый! — батяня мне рад. — «Волгу», говоришь, дали