— Не стоит так нервничать, Нина Ивановна. Никто ничего вас не лишает. Звоните, кому хотите.

Испугался ублюдок. Конечно, он-то был уверен, что я сейчас расклеюсь и признаюсь в том, чего не совершала. Только мне уже терять нечего, кроме детей. Я не боролась за своё счастье. Не боролась за мужа. Но за них, за моих малышей, я из кожи вон вылезу. Не позволю их отнять у меня. Никогда!

Адвокат Славы приехал в течении получаса и разговор уже пошёл по-другому. Артём, молодой парень лет тридцати от силы, чувствовал себя в этих казематах уверенно и непринуждённо. Глядя на него можно было подумать, что он уже не одного преступника от тюрьмы отмазал. Даже засмеялся, когда прочёл, какие обвинения мне предъявлены и что служит их основой. Мысленно благодарила Варламова за умение выбирать кадры.

Теперь следователь не позволял себе никаких шуточек и оскорбительных обвинений, а действовал исключительно по протоколу. Задав свои вопросы, почесал затылок и согласился с адвокатом, что задерживать меня не за что.

Нет никаких доказательств, кроме показаний этой гадины, которую я бы сама сейчас с превеликим удовольствием придушила. За то, что детей моих напугала, за то, что заставила звонить свекрови, потому что я не знала, когда выберусь отсюда. За Славку, за мои слёзы. За всё, в чём она виновна и чего не совершала. Просто за то, что она есть. Уж не знаю, кто избил эту тварь, но она заслужила то, что имеет.

На выходе из участка встретила Нефёдова, что с озабоченным видом нёсся навстречу.

— Нина Ивановна!

— Здравствуйте. Артем, познакомьтесь, это Илья Сергеевич, он ведёт дело моего мужа. А это Артём, мой адвокат. Так что, если и вы желаете предъявить мне обвинения, я вся во внимании, — меня переполняла злость. Чёрная, мерзкая, я такую за всю жизнь ни разу не ощущала.

Мою жизнь словно в грязное болото засасывало, а я ничего не могла с этим поделать. Лишь барахтаться в мерзкой тине, чтобы ещё хотя бы денёк продержаться на плаву. Я не знала, сколько ещё мне воевать с этими обстоятельствами и расхлебывать амурные похождения Варламова. Не знала насколько хватит сил и терпения. И боялась, жутко боялась, что не справлюсь.

— Нина Ивановна, почему вы не позвонили мне, когда вас задержали? Я бы сразу во всём разобрался…

— То есть, вы теперь мне верите, да? А вчера вечером я разве вам не звонила, не рассказывала об этой сучке, что не дает мне жизни?!

— Нина Ивановна, — меня одёрнул Артём. — Прошу вас, успокойтесь.

— Да… Простите. Мне нужно идти. Ваши коллеги испугали моих детей, а мне теперь предстоит им объяснять, что их мама не преступница и никого не избивала.

— Нина Ивановна, я понимаю вашу ситуацию, - Нефёдов снова преградил мне путь, что уже здорово бесило. — Но теперь, когда у нас есть имя этой женщины…

— Вот и делайте свою работу! Я здесь причём? Меня задержали, как какую-то рецидивистку и насильно привезли в отделение! Никто не побеспокоился о том, что у меня дети, муж в больнице и работа! Да о чём я, передо мной ведь даже никто не извинился! Оставьте меня в покое и сами ищите своих преступников! Я вам и так дала кучу информации, научитесь уже ею пользоваться, раз занимаете такую должность! — миновала Нефёдова и пошла к выходу из этого ада.

Знаю, что нагрубила и этого делать не стоило, но когда нервы на пределе и ты не знаешь, что произойдёт завтра, это убивает. Кто знает, чем всё закончится и смогу ли я когда-нибудь вернуться к прежней жизни? Я стремительно катилась в глубокую яму, в которой меня хотят похоронить те, кого я никогда не знала. За что?

Забрав детей из школы пораньше, отзвонилась свекрови, выслушала её тираду о том, какая я безответственная мать, на что, как обычно, согласилась с ней, лишь бы отстала. В принципе, её злость и негодование я тоже могла понять… Её сын в бессознательном состоянии и никто ничего нам не говорит. Можно, конечно, с ума сойти даже нормальному человеку, что уж говорить о вечно переполошенной Валерии Николаевне.

После обеда решила заехать в больницу к Варламову, где и встретила свекровь. Она не то чтобы была рада меня видеть, но и пилить сходу не стала, видимо, посчитав место не соответствующим. И за то спасибо.

— У Славика доктор. Сказали подождать здесь.

— Да… Хорошо, — я присела рядом с ней.

— Что же теперь будет? — Валерия Николаевна неожиданно вскинула на меня взгляд. — Он у меня единственный, понимаешь? — в её глазах заблестели слёзы, а я подумала, что никогда раньше не видела, как она плачет. Мне казалось, что эту женщину в принципе невозможно довести до слёз. Но истина, как всегда, проста до невозможности… Когда дело касается наших детей, мы теряем голову. Ведь они — самое дорогое, что у нас есть. Они — наша жизнь, наши сердца, наше дыхание. Наше всё.

— Валерия Николаевна… — запнулась, потому что не знала, что сказать. Не потому, что не привыкла говорить с ней так искренне и без ругани, а просто потому что не знала, чем всё закончится. А врать… Зачем? Ведь мы обе взрослые женщины, понимаем, чем в итоге могут обернуться его травмы. — Будем надеяться, что всё наладится. Состояние стабильное, значит… Значит, рано или поздно очнётся, — тут следовало бы добавить «наверное», но у меня не повернулся язык. Слишком больно об этом думать.

— Да. Ты права. Всё наладится, — кивнула свекровь и уже в тишине мы продолжили ждать.

Первой к Славе прошла Валерия Николаевна, а я осталась с доктором, чтобы вытянуть из него хоть что-нибудь. Но увы, ответы были всё те же, что и раньше, а точнее, никаких.

— Нина Ивановна, как только он придёт в себя, мы обязательно вам позвоним. Вы бы забирали свекровь, да ехали домой. Ну правда, нечего вам здесь торчать целыми сутками. Мы сделали всё, что могли, теперь только время определит сторону победившего, понимаете?

Да, я понимала. Только сердцу, как известно, не прикажешь. Как бы там ни было, я прожила с этим мужчиной много лет. И непросто прожила. Я его любила. И боль не утихает, потому что, скорее всего, люблю до сих пор. Несмотря ни на что люблю.

— Мы уедем… Только я завтра снова приду, Евгений Семёнович. И буду ходить, пока… Всё не разрешится.

Доктор лишь вздохнул, но согласился.

— Если вам так легче… Но я вас прошу, поговорите с его сестрой, пусть хотя бы она думает о своём здоровье. Ночи напролёт с ним сидит. Это же не дело, в её-то состоянии.

Я непонимающе уставилась на Евгения Семёновича, но тот, казалось, не заметил моего изумления и продолжал:

— Я ей говорю, чтобы поберегла себя, а она ни в какую, хоть ты по разным корпусам их разводи. Да и мать хоть бы раз её навестила. Я, конечно, не в курсе ваших внутрисемейных отношений, но…

— Подождите, вы что-то путаете. У моего мужа нет сестёр. Он один в семье.

Врач задумался, почесал затылок.

— А Лиана как же?

Лиана?! У меня даже дыхание перехватило.

— Так вот оно что! Сестра, значит!