ползание на четвереньках создавало четыре точки давления – больше чем две ее ноги.

«Как мне уменьшиться?»

Марико задумалась. Она вспомнила зиму несколько лет назад, когда она и Кэнсин детьми играли на окраине их семейных владений. Кэнсин размышлял, как далеко он сможет пройти по поверхности замерзшего озера, прежде чем лед треснет. Лед вокруг ног Кэнсина начал трещать, и ее брат тут же лег на него, так что его вес равномерно распределился по замерзшей поверхности.

Она задалась вопросом, сможет ли она провернуть нечто подобное здесь. Марико присела и провела запястьем по полу, пока вся рука не легла на него.

Из-под досок раздался лишь слабый намек на жалобный писк. Ее пульс бил ровным ритмом барабана, когда Марико провела второй рукой рядом с первой.

Теперь она растянулась на полу, пальцы ее ног все еще упирались в край толстого каменного подоконника, а обе руки были вытянуты вперед, словно она собиралась взлететь.

«Что мне делать с ногами?»

Она инстинктивно вытянула правую ногу вперед, балансируя на трех оставшихся конечностях. Затем она поставила ногу на ладонь, медленно и равномерно распределяя ее от пальцев ног к пятке, компенсируя любой дополнительный шум вокруг себя изменением позы.

Когда соловьиный пол выдержал ее вес без каких-либо громких протестов, Марико чуть не восторжествовала вслух, но ее ликование тут же сошло на нет. Скрип шагов приближающегося стражника раздался из коридора справа от нее. Марико продолжала парить над полом, ее конечности дрожали от напряжения из-за необходимости оставаться неподвижной.

Как только шаги вдали стихли, Марико возобновила свой крабий шаг по соловьиному полу, скользя руками и балансируя на цыпочках, все время ожидая любых протестных звуков снизу. Слабый шепот продолжал исходить из-под нее, все тот же странный скрипучий звук, приглушенный ее осторожностью.

Пройдя центральный коридор, она наконец смогла встать и направилась по пути, которым шла днем, прячась в тенях вдоль стен.

Ее губы считали шаги, а сердце грохотало в груди, когда она пробиралась мимо каменных стен, скрепленных старыми дубовыми бревнами, в темноту подземелья замка Хэйан. Внизу она снова двинулась вдоль стен, ориентируясь на узкую щель окна, прорезанную высоко в стене слева. Оно посылало полосу лунного света вниз, прямо перед решеткой камеры Оками.

Оками пошевелился, когда она приблизилась, его цепи задели стену.

– Ну, не могу сказать, что удивлен, что он подослал убийцу в…

– Тихо! – шикнула Марико.

Мгновение шокированного молчания.

– Марико. – Звук его голоса изменился с одним этим словом. Ее именем. Оками нечасто произносил его, потому что узнал его совсем недавно. И каждый раз, когда Марико его слышала, ее на миг охватывало тепло, как плащ, падающий на ее плечи промозглой осенней ночью. На мгновение она почувствовала себя одной из тех глупых влюбленных дурочек, которых презирала большую часть своей жизни.

«Достаточно».

Сейчас явно не место и не время получать удовольствие от звучания ее имени на чужих устах. Даже не ответив Оками, Марико вытащила сверток, спрятанный в косодэ, и ее сердце заколотилось по другой причине.

– Что ты д…

– Последуй указаниям хоть раз в жизни и помолчи, пока я занята делом, – призвала она. Чувство вины захлестнуло ее, когда она осознала, как резко прозвучали слова, особенно по отношению к тому, кого в течение нескольких дней подряд пытали и над кем издевались солдаты. Не останавливаясь ни на мгновение, Марико бросила завернутую паровую булочку через решетку в сторону Оками. Затем она схватилась за большой железный замок, запирающий металлическую решетку. Недолго думая, она открыла маленький пузырек и тонкой струйкой влила масло внутрь замка, поворачивая его во все стороны, прежде чем вылить остатки на грязную солому у своих ног.

Марико почувствовала на себе его взгляд, когда с его губ сорвался тихий смешок.

Конечно, Оками знал, что она пытается сделать, и ей не нужно было это озвучивать.

– Тише, пожалуйста, – повторила она сквозь зубы. Дрожащими под его пристальным взглядом руками Марико подняла восковую свечу, которую украла из своей комнаты, к лунному свету, который исходил из маленького окна наверху. Она изо всех сил пыталась зажечь фитиль огнивом, ее пальцы злобно дрожали. Она попыталась один раз. Второй.

Наконец пламя занялось.

Даже сквозь темноту тяжесть взгляда Оками обрушилась на нее. Хотя он хранил молчание, его невысказанный вопрос грузно повис во тьме.

Марико вздохнула.

– Я в порядке. Ничего страшного со мной еще не случилось. Мне удалось хорошо поесть, и я проспала намного больше, чем положено, под одеялом из стеганого шелка.

– Мои мысли настолько громкие, что ты их слышишь? – его удивленное веселье заполнило пространство.

– Они изнурительны. А теперь помолчи. – Сжав губы, Марико медленно переложила зажженную свечу на бок, пока пламя не перешло на воск. Он начал капать. В молчании она вставила тонкий металлический стержень черепашьей заколки, который стащила с подноса Сидзуко, в сам замок. Расплавленный воск заструился внутрь засова, и Марико осторожно повернула замок на четверть оборота, покрывая воском внутренности. Она выдержала паузу, пока остывающий воск не вышел по ту сторону замочной скважины, а затем продолжала стоять неподвижно, пока он не затвердел и не потерял прозрачность.

Как только она увидела свет в конце пути, по лестнице позади нее рикошетом разнесся звук приближающихся шагов.

Паника заставила ее встретиться взглядом с Оками, его глаза были похожи на два черных бриллианта, спрятанных глубоко в тенях. За миг до того, как Марико потушила зажженную свечу, он указал блестящими глазами на дальнюю стену. Мгновением позже она вжалась в холодную грязь, просачивающуюся сквозь тонкую ткань ее одежд. Многоногие существа сновали во всех направлениях вдоль стены позади нее, их крошечные конечности, словно мокрые перья, касались кончиков ее вытянутых пальцев. Она не дрогнула ни от темноты, ни от созданий, которых та принесла. Лишь поблагодарила их за укрытие, которое они предоставили.

Шаги стали громче. Свет факела мелькнул в поле зрения.

Марико с трудом задержала дыхание, снова мечтая о весе оружия на своем боку. Желая чего угодно, что могла бы использовать для своей защиты, кроме бесконечной лжи.

Не имея ничего, кроме своего ума, Марико ждала, что судьба уготовит ей сегодняшней ночью.

Если

Наклоненный свет факела направился к ним, на миг осветив камеру Оками. Язык его пламени прыгал по стенам, отбрасывая