Я радость, чистая, светлая, я свет, я любовь. Передо мной солнце, висящее напротив шестнадцатого этажа, его лучи теплые, мягкие, мне спокойно и легко. Все хорошо. Все хорошо.

Какое-то время я посидела с закрытыми глазами и выпрямленной спиной. Сесть по-турецки не получилось, поэтому выздоравливающую ногу вытянула вперед. Наконец почувствовала, как расслабились мышцы спины и плеч, руки, ноги, как расправились мышцы лица. Захотелось дотянуться макушкой до неба и улыбнуться. Все хорошо.

Я встряхнулась, придвинула к себе ноутбук, зашла в аську.

«Ну вот, я уже думал, ты не пережила встречи со мной)))».

«Конечно, не пережила – была сражена наповал)))».

«Шутишь? Ты едва на меня смотрела!)))»

«Это ты едва на меня смотрел. Страшно стало?)))»

«Еще как! Боялся превратиться в каменную статую)))».

«Все так плохо?)))»

«Опять нарываешься на комплименты? ТЫ ПРОСТО ВЕЛИКОЛЕПНА)))».

«То есть ты с каждой великолепной девушкой ведешь себя как со школьной учительницей?)))»

«Ты про приставания? Ты не давала мне повода)))».

«А тебе обязательно нужен повод?)))»

«Понимаешь, с каждой девушкой ведешь себя по-разному. Если бы на твоем месте была одна из моих ровесниц, то да, я бы не стал смотреть, что она скромничает или делает вид, что она не такая. Но ты другая. С тобой так нельзя)))».

«А как со мной можно?)))»

«Видимо, так, как это и случилось)))».

Он даже не догадывается, насколько он прав.

Я уже не знаю, кто там – по ту сторону экрана, мой ли Артем, которого я целовала у подъезда и который снился мне по ночам в эротических снах, или тот мальчик с мелко дрожавшими от волнения руками, который сидел напротив меня в кофейне, но я снова улыбаюсь, и все остальное не важно.

Любовь и радость приходят ко мне легко, я свет, я любовь.

Утром я была здорова – нога больше не болела.

На работу летела как на крыльях. Кто бы мог подумать, что когда-нибудь меня будут так воодушевлять обязанности домработницы! Всегда считала, что домашняя работа, включая заботы о семье, – это самое последнее, на что женщине нужно тратить свою жизнь. Неблагодарный, нескончаемый, никем не замечаемый труд, который не приносит ничего, кроме сожалений о впустую растраченной молодости и красоте. Я старалась никогда не говорить об этом вслух, но в глубине души всегда испытывала легкое презрение к женщинам, которые выбрали такой образ жизни, будучи уверенной, что они просто не способны ни на что большее.

И вот теперь я сама занимаюсь этим да еще получаю при этом удовольствие. Здесь есть какой-то высший смысл: вот ты приходишь в квартиру, вокруг разбросаны вещи, одежда, гора грязной посуды в раковине, на мебели и подоконниках слой пыли, на полу мусор такой, что его видно невооруженным глазом, – все ужасно, но ты уже чувствуешь знакомый зуд. Сейчас ты переоденешься, наденешь резиновые перчатки, возьмешь тряпку, и весь этот беспорядок начнет убывать: вещь за вещью, тарелка за тарелкой, прикосновение за прикосновением тряпки к поверхности стола или пола – он постепенно сойдет на нет. Все встанет на свои места, станет просторно, чисто, свежо. Освободится место для новой жизни.

Это такая радость, и ее так легко себе доставить, ее результаты видимы, осязаемы, их даже можно почувствовать обонянием. Пожалуй, это самое простое, что мы можем сделать для себя, если решили разобраться и навести порядок в собственной жизни. Самое понятное, самое элементарное, из раздела «начни с себя»: сначала наведи порядок в том, на что ты можешь повлиять прямо сейчас, а потом, глядишь, придут мысли, как разобраться со всем остальным. Страшно начинать, потому что завал такой, что непонятно, за что хвататься. Начни хоть с чего-нибудь, хоть с брошенной на пол газеты, хоть с пятна пролитого кофе на столе – просто начни и не позволяй себе остановиться. И постепенно все само самоорганизуется, ты даже не заметишь.

Так что я согласна, эта работа не так бессмысленна, как может показаться на первый взгляд, и она тоже позволяет кое-что узнать о себе. Правда, не знаю, что бы я сказала, если бы мне всю оставшуюся жизнь пришлось заниматься ею. Может, еще и придется. И тем не менее даже здесь я в каком-то смысле осталась верна себе – выполняю эту работу не просто так, а за вполне осязаемую плату. Иногда просто удивительно, насколько недалеко мы можем уйти от себя.

Чудесное утро, чудесные люди вокруг, чудесная я, все хорошо, все впереди. Вот и знакомый дом, Евдокия Михайловна кивнула мне из-за своего стола.

– Давно не видно вас, Дашенька, – сказала она деловито, – не приболели, случаем?

Я категорически помотала головой, улыбнулась.

А вот и та самая дверь. Открываю ее с волнением, как будто иду на свидание, а не на работу. Вхожу внутрь. Такой знакомый беспорядок. Леонид, как всегда, газеты и журналы свалил на пол у дивана, на журнальном столике оставил несколько чашек из-под кофе, смятые салфетки, крошки от чего-то мучного. Он любит сладкое, я даже пекла для него несколько раз, пока он не написал мне в очередной записке, чтобы я не делала этого слишком часто: у меня получается так вкусно, что он не может удержаться и съедает все за один вечер. А все-таки фигура, имидж…

Грязные рубашки на спинках стульев, опять где-то посадил пятно на рукав. Наверное, залез в какой-то соус, кажется, томатный. И даже пытался застирать, правда, не слишком успешно.

В спальне на прикроватной тумбочке пакет вяленого кокоса. Значит, он и в самой постели и на полу, и еще несколько кубиков забилось между тумбочкой и кроватью. Я улыбнулась. Это даже хорошо, что некоторые вещи не меняются.

Колпачок зубной пасты снова не закручен, лежит рядом с тюбиком. Тюбик как-то неловко скорчился, как будто выкручивался из чьих-то рук… а это что такое? У зеркала лежит вторая зубная щетка. Может, Леонид купил новую и еще не успел выбросить старую?

Я оглянулась по сторонам. Второе полотенце. Сиденье унитаза опущено. На полке лежит массажная щетка, тщательно очищенная кем-то от волос. Леонид никогда не пользовался такими, а даже если бы пользовался, никогда бы не стал устранять за собой последствия этого пользования.

Мне кажется, или у меня действительно испортилось настроение?

Я прошла в гостиную, нашла диск с классической музыкой. Шопен, ноктюрны си-бемоль минор, до-диез минор, до минор…

Солнце светит так ярко, дни стали начинаться так рано. Четыре рисунка на стене – они все так же бесподобны. Все-таки хорошо, что некоторые вещи остаются неизменны.

Я обвела комнату взглядом. Такой бардак, не знаешь, за что браться.

Надо просто начать. Начать и не останавливаться.

Ноктюрны проиграли и смолкли, и я включила «Колыбельную песню» того же Шопена. Тоже не очень веселая музыка, но хотя бы не такая грустная, как та, что была до этого.