внезапный озноб, я встала и отправилась за свитером, который оставила на кухне.

Папа последовал за мной. Затем он предложил:

– Может, закажем пиццу?

– Серьезно?

– Да, я уже проголодался.

– Когда я отказывалась от пиццы?

Он взял телефон и сделал заказ. Мы сели за стол и стали ждать.

– Неизвестность убивает меня, – призналась я. – Может, заглянем на генеалогический сайт? Попробуем выяснить, что случилось с Эйприл? Вдруг там найдутся какие-нибудь записи о ее рождении и смерти?

– С чего ты взяла, что она мертва? Вполне может быть жива-живехонька.

– Сомневаюсь. Иначе мы бы давно с ней познакомились. Как бы сильно они ни поругались, это было целую эпоху назад. Они же близняшки. Наверняка смогли бы преодолеть свои разногласия. Невозможно так долго обижаться. Кто-нибудь из них попробовал бы наладить контакт.

– Как знать… Но какой смысл гадать? Бабушка наверху, у нее есть все ответы. Мы вернемся к теме, когда она проснется, – я узнаю правду, даже если для этого мне придется утопить ее в джине с тоником. Выясню все, чего бы мне это ни стоило.

– Полегче, пап. Ей все-таки девяносто шесть.

– Да, но ведь с виду-то и не скажешь. – Он откинулся на спинку стула. – Ты видела, как она сегодня играла на пианино. С неутомимостью ветра. Этого у нее никогда было не отнять.

Мы немного поговорили о том, что бабушке все еще удавалось делать самостоятельно: об уплате налогов, еженедельных играх в бридж и собраниях вязального клуба каждый второй четверг. Ее силе характера можно было только позавидовать.

Окна озарились светом фар, гравий захрустел под шинами. Я встала со стула:

– А вот и пицца.

– Я оплатил онлайн. – Папа начал расставлять тарелки и раскладывать столовые приборы.

За дверью послышались шаги, я открыла дверь и с удивлением обнаружила вовсе не разносчика пиццы. Это был Малкольм. В темно-серой спортивной куртке и джинсах, с развевающимися на ветру темными курчавыми волосами, он был настолько красив, насколько может быть красивым мужчина. При виде его у меня внутри все сжалось.

Он стоял на крыльце, освещенный уличным фонарем. Руки из карманов он не вынул – только молча пожал плечами, будто говоря: «Прости, ничего не могу с собой поделать».

Я застыла, не намереваясь приглашать его в дом.

– Что ты здесь делаешь, Малкольм?

– Мне было необходимо тебя увидеть.

– Я же сказала, что мне нужно побыть одной.

– Знаю, но я не мог пустить все на самотек. Ты не отвечала на мои сообщения. Я беспокоился. Подумал, что ты, возможно, поехала сюда, – и решил попытать счастья.

Я по-прежнему не открывала полностью дверь, надеясь, что он развернется и уйдет.

– Ты зря проделал весь этот путь.

– Я должен был, Джилл. Пожалуйста… – Холодный ветер пронесся по верхушкам деревьев. Малкольм попытался согреть свои руки теплым дыханием. – Боже, как здесь холодно! Впустишь меня? Всего на минутку? Я не останусь, честно, просто хочу сказать тебе кое-что. Позволь мне сделать это, и я уеду, клянусь. Навсегда оставлю тебя в покое, если ты этого захочешь.

Я горько рассмеялась:

– Разве можно верить твоим обещаниям?

Он потупился:

– Понимаю, я это заслужил. Но прошу тебя, Джилл, всего лишь выслушай меня.

Да поможет мне Бог! Он дрожал от холода и выглядел таким несчастным, что мне стало его жалко. Со вздохом я признала свое поражение и решила впустить его, чтобы он мог отогреться. Послушаю, что он скажет, – и выпровожу его вон.

Как только я толкнула дверь, из кухни вышел отец:

– Я думал, это разносчик пиццы.

– Нет. Прости, Эдвард, но это всего лишь я.

– Что ж, заходи. – Мы прошли на кухню. – Выпьешь чего-нибудь?

Папа всегда был таким: принимал гостей радушно и любезно, даже когда я не хотела их видеть.

– Нет, спасибо, – ответил Малкольм. – Я на минутку.

Желая быстрее с этим покончить, я отвела Малкольма в гостиную.

– Мы ждем пиццу с минуты на минуту, так что, если ты не против…

– Конечно. Мы можем присесть?

Я послушалась – просто чтобы не тратить лишнее время. Малкольм сел на одном конце дивана, а я – на другом.

В гостиную заглянул папа:

– Я пойду наверх – посмотрю, как там бабушка.

– Спасибо, пап, – кивнула я, понимая, что ему всего лишь хотелось оставить нас наедине. Он вышел и стал подниматься вверх по лестнице. Я снова повернулась к Малкольму:

– Ну?

– Рад тебя видеть. Я соскучился.

– Мы расстались меньше двадцати четырех часов назад, так что давай начистоту.

– Хорошо. – Малкольм вздохнул, и я почувствовала, что он нервничает. Это было совсем на него не похоже. Обычно его отличали хладнокровие и собранность. Уверенность в себе.

– Ты права, что не хочешь со мной разговаривать, – начал он. – То, что я сделал, непростительно. Меня тошнит от этого.

– Не только тебя.

– Я серьезно, Джилл. – Он поднял глаза. – Меня правда тошнит от этого. Тошнит каждый раз, когда думаю о том, что произошло. Я никогда раньше не делал ничего подобного. Никогда не изменял тебе. Даже не знаю, как описать, насколько сильно я сожалею об этом. Правда. Если бы только у меня была машина времени, я бы вернулся во вчерашний вечер и послал ту девчонку к черту. Убрался бы оттуда и пришел к тебе на вечеринку.

– Сделанного не воротишь, Малкольм.

Наши взгляды встретились, и он потянулся к моей руке.

– Знаю, и мне придется жить с этим всю оставшуюся жизнь. Но разве ты сама никогда не совершала глупостей? Не поддавалась импульсивным порывам? Не теряла рассудок?

Я подумала обо всех ошибках, которые сделала в свои тридцать с небольшим, пока не отошла от смерти матери. Мне хотелось исправить десятки вещей в своем прошлом. Но я была юной и просто запуталась.

И, может быть, не распуталась до сих пор. Как, вероятно, и Малкольм.

Он продолжил:

– Вчера мне исполнилось пятьдесят, и, кажется, я словил что-то вроде кризиса среднего возраста. Перебрал с выпивкой, и, наверное, захотел почувствовать себя молодым, – вот и повел себя как козел. Но чего в тот момент не понимал, так это того, что ты – единственная, кого я мечтаю видеть в своем будущем. Я не хочу быть с какой-нибудь молоденькой фотомоделью – как и с любой другой женщиной. Я хочу только тебя. Последние несколько лет были лучшими в моей жизни, и я не хочу терять то, что у нас есть. Знаю, что возражал против свадьбы, но только потому, что уже был женат однажды и это плохо закончилось. Но теперь я смотрю в свое будущее без тебя – и не хочу его. Ты для