Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава пятнадцатая. Клуб десятитысячников
Harlea – Beautiful Mess
Скандал. И я в нём не участвую. Наблюдаю! Серьёзно, я думала, весь этот день будет «моим», но нет, есть и другие герои.
Мои колени давно уже на сиденье, ибо эпицентр событий находится в туалете, который за нами. Лео только раз взглянул и снова утонул в планшете, но даже для такого сноба, как он, происходящее выходит за рамки – он ржёт. Не громко, но всё-таки ржёт.
А событие в туалете феерическое – там трахаются. Кто, пока не известно, но судя по стонам соитие происходит традиционно гетеросексуальное.
10.06
– Сейчас же прекратите это и освободите туалетную комнату! – долбит кулаком в несчастную дверь Клэр, и в этот момент я искренне и всей душой ей сочувствую. Она машинально обводит пассажиров взглядом и, коротко встретившись с моим, прикрывает глаза в немом «спасибо», потому что я, похоже, единственный человек, который не то что не давится от смеха, а даже не улыбается.
Моник – другая стюардесса, та самая рыжая девушка, которая проводила инспекцию писанины Лео, настроена более агрессивно:
– Полиция! Вас уже ждёт полиция, так и знайте! В аэропорту Торонто вы за это ответите!
– Терять им больше нечего, – тихонько комментирует её Лео. – На месте этого парня теперь бы я оторвался по полной.
Я поворачиваю голову, смотрю на его очки, деловую рубашку, кучки иероглифов, которые он набирает на экране, и откровенно недоумеваю.
– Ты серьёзно?
– Абсолютно. Желающих стать членами Клуба Десятитысячников гораздо больше, чем тех, кто ими уже является.
– Это что ещё за клуб такой?
– Клуб избранных – счастливчики, кто занимался любовь на высоте. Говорят, из-за разреженности воздуха мозг испытывает некоторую гипоксию, запускающую компенсаторные процессы в организме…
– Короче, в чём разница? – теряю терпение.
– Ощущения острее.
– Обалдеть! Вот это действительно звучит интригующе!
Осада туалета увенчалась, наконец, успехом – в проходе появляется девушка. Секс бомбой её не назовёшь – обычная девица с перевесом килограммов в десять, на голове две косички колоском и очки на носу. Самое интересное – это парень, вот тут глазам есть, где разгуляться! Высокий, плечистый, он довольно быстро пробирается по проходу в нашу сторону под аплодисменты и улюлюканье других пассажиров. Причём хлопают ему в основном мужчины и громче, чем освистывают.
– Ничего себе, бицепсы! – восклицаю ему вслед.
Но, надо признать, у парня и ноги отменные, и задница, да и вообще он целиком выглядит на все сто.
Развернувшись как положено, чувствую на себе взгляд соседа.
– У тебя, кстати, тоже ничего, – спешу заметить. – Но бабка была права, ты худоват, хотя с аппетитом явно проблем нет.
– Какая ещё бабка?
– Да Кэрол же! Слушай! А может у тебя глисты?
Он морщится.
– Нет, серьёзно, они как раз у таких чистоплюев, как ты, и заводятся.
– Чистоплюев?
– Ну а какой нормальный человек возит с собой антисептики на дальние расстояния?
– Тот, кто время от времени испытывает в них необходимость?
– А ты испытываешь?
Весь его фэйс изображает раздражение и отворачивается. Прям такой нежный – за ушком почеши, но шейку не трогай. И хвостик тоже не трожь. И к лапкам не прикасайся. Но ушко чеши, не забывай.
– Интересно, как вообще двое могут поместиться в такой крошечной капсуле? Знаешь, что? Я думаю, ничего они там не делали. Даже если смогли втиснуться внутрь, для самого процесса необходима амплитуда.
– Неправда. Вполне можно… при желании.
Я смотрю на него, он на меня, и тут до меня доходит.
– О Боже, – комментирую, – куда катится этот мир…
– Никуда он не катится. Секс всегда был и всегда будет. Как бы импотенты ни пытались вытиснуть его за рамки приличия, он всегда вылезает обратно. Знаешь почему?
– Почему?
– Да потому что технически потребность в сексе ничем не отличается от потребности в еде и воде. Вот скажи мне, почему половина самолёта чистит в том туалете зубы и справляет нужду в плане отходов, а жажда интима – это аморально?
– Потому что…
И я зависаю. А действительно, почему?
– Так ты закапаешь мне глаза или нет? – спрашиваю.
Он с недоумением отрывается от ноутбука.
– Ты же не хотела…
– Бывает, меняю мнение. Так закапаешь?
Его глаза как-то странно сощуриваются, он не улыбается, но что-то близкое проскальзывает по его лицу.
– Закапаю, но есть условие.
– Какое?
– Мы сделаем это в туалете. Заодно и проверим, достаточно ли в нём места для «амплитуды».
Теперь и мои глаза с понимаем сощуриваются, потому что я стараюсь не порхать слишком сильно ресницами. Встаю с места, выражая готовность, но Лео сидит, не двигаясь.
– Что? – пытаю его.
Он косится взглядом на подвешенные к пластиковому бортику сиреневые босоножки – я зацепила их каблуками за край кармана для газет. Понимаю, если мой зад окажется на 15 сантиметров выше, это значительно упростит наш эксперимент. Или усложнит…
Levante – Tikibombom
Снова опускаюсь в кресло, Лео снимает босоножки и протягивает мне. Я кладу их на пол, сгибаюсь в бублик, готовясь обуваться.
– Стой, – вдруг слышу.
Он без очков. Снял их, пока я раздумывала, как повернуться, чтобы получить доступ к собственным ногам, и теперь смотрит в глаза. Знает, что гипнотической зелени его глаз мотыльки, вроде меня, всегда сдаются без боя. Лео тянется вниз, подхватывает «бабочек» и ставит на свой столик.
– Давай, – говорит.
Я смотрю на свою ногу. Педикюр подтёрся на испанском песке, а на романтический флирт во время перелёта домой моя предусмотрительность не рассчитывала. Перевожу взгляд на его руки – он раскрыл их ладонями кверху и уложил на свои бёдра – ждёт, зовёт. Ладони, пальцы, пресс его живота, обтянутый рубашкой. Мужчина. И я чувствую её – приторную патоку в самой мощной чакре из всех человеческих, она уже не сочится, а вытекает из стремительно растущих трещин и расколов в моём панцире.
Нельзя смотреть в его глаза – я знаю, но смотрю. Смотрю и кладу ногу на его колени, к рукам не прикасаюсь. Прикасается он – кончиками пальцев к пятке, поднимает их выше по ступне, заставив пальцы на ней рефлекторно согнуться, легкие сжиматься чаще, глаза смотреть, не отрываясь. Его рука обнимает мою ступню, и от тепла его ладони, от деликатности прикосновений я практически оргазмирую, выдав себя позорным «Ох». Лео от этого «ох» сощуривается ещё сильнее, и ещё опаснее улыбается – понимает, что клиент созрел.
Чёрт возьми! Это была
