Но в дверь несмело поскреблись, и в кабинет просочился Стрелков, вытирая со лба испарину. — О, Вадим Александрович, вы даже не в налоговой, как обычно. А то у меня сложилось впечатление, что вы там прописались. В любое время дня и ночи вы там. Мне кажется, они уже должны были выделить вам в приемном зале именной стул. Даже нет, персональное окошко вам выделить, чтоб только вас обслуживало. И коврик у дверей бросить, чтоб вы там и ночевать оставались. А что с девяти часов утра вы же, бедненький, там опять как штык.

Его глаз нервно дернулся.

Я давно подозревал, что в рабочее время, он занимается своими личными делами, но, стоит ему позвонить, он бормочет, что в налоговой, и бросает трубку.

Интересно, как Кате его удалось выловить.

Любопытство — один из моих недостатков, набрал ее по громкой связи. Пусть этот засранец тоже послушает.

— Катерина, где вы нашли Вадима Александровича?

— В налоговой, — невозмутимо ответила она. И Стрелков напряженно засопел.

— Катенька, до налоговой как минимум два часа по пробкам.

В ее голосе мне послышалась легкая насмешка, издевается стерва:

— А я умею выстраивать магические порталы.

Мои сладкие девочки, вам понравилась прода?

Смотрю, многие не поняли, почему Катя не узнала Гоского. Ну, во-первых, чисто ситуационно бомж не может оказаться в кресле биг босса. А во-вторых, и это главное: Горский очень изменился. На момент его знакомства с Катей у него была борода, не легкая трехдневная щетина, а борода — бородища. Борода очень сильно меняет человека. Я уже писала в комментариях, что наш мозг совсем по-другому достаривает те черты лица, которые мы не видим.

Еще кто-то спрашивал, почему Катя о нем не вспоминает все эти четыре года. Как по мне, сделала она предостаточно! И свитер купила, и работу нашла, и искала его. А потом сочинила сказку про рождественское чудо и поверила в нее. Всяко это приятнее, чем думать, что тебя поимел грязный бомж, заделал ребенка и свинтил.

Глава 31

Катя засела у меня занозой в се…Нет, не в сердце — в селезенке, или еще каком органе. Бесила до невозможности.

Ее отчитываешь, а она стоит, слушает, головой кивает, ни слова возражения. Вижу же, что думает, какой мудак у нее начальник, а виду не показывает. Лицемерка! Еще иногда будто жалость проскальзывает во взгляде. Вот бы забраться к ней в голову и узнать, о чем она думает в этот момент.

Несколько раз пытался подловить ее на опоздании. Но за неделю мне это так ни разу не удалось. Мне нужен был повод. Повод докопаться до нее. Повод вызвать на ковер. Каждый раз придирчиво осматривал ее внешний вид, ища, к чему бы придраться. Забывался. Залипал на ее сиськи. Как хорошо они ложились в ту ночь в мои ладони. Теперь не поместятся — отрастила, гадина. Я бы проверил. Да она разыгрывает здесь Снежную королеву. Вымораживает все своим голубым взглядом. Типа порядочная. Ага. Помню, как плавилась в моих руках. Первому встречному дала. Да еще и бомжу! Или ее только ущербные заводят? Фрики всякие? Говорил же ее родственник, что от бомжей тащится. Извращенка чертова!

Работает она и в правду хорошо. Додумалась по отделам походить, мосты навести. Перезнакомилась со всеми. Завела себе книжечку с контактами, и у меня теперь такое ощущение, что она лучше меня знает, кто в моей компании работает. Сколько ни выходил из кабинета, чтобы поймать ее на отлынивании от работы. Не вышло. То контрагентов изучает, то договоры и инструкции всякие штудирует. Но это бесит, как же бесит!

Бесит даже то, что она уже даже не тупит, когда я прошу вызвать ко мне сотрудника, называя его только по фамилии, или только по имени-отчеству, или по имени с указанием отдела. Да, я перепробовал множество вариаций, чтобы усложнить ей жизнь.

Сегодня нашел, к чему прицепиться. Катя вместо того, чтобы идти на обед, опять засела с бумажками.

— Что вы делаете? — гаркнул на нее, выйдя из кабинета.

— Договоры просматриваю.

— Время видели?

Она посмотрела на висящие на стене часы и перевела удивленный взгляд на меня.

— Двенадцать пятнадцать. У вас обед.

— Это же мое свободное время, я могу его тратить на что хочу, — она пожала плечами.

— Не можете! — рявкнул я. — Если вы в свободное время занимаетесь работой, значит, вы не успеваете это делать в рабочее. А значит, вы плохой сотрудник!

Она демонстративно отложила документы в сторону.

— Всё?

— Не все! Вы обедать вообще собираетесь?

— Я не голодна.

— Не имеет значения. Мне не нужны сотрудники, которые будут падать в обмороки или будут плохо работать из-за того, что их мозг получает недостаточно питательных веществ.

— У меня с собой бутерброды.

— Еда в сухомятку — короткий путь к гастриту, — вовремя вспомнились слова моей матери. — Мне не нужно, чтобы вы по больницам прохлаждались, пока остальные впахивают.

— Вы всех работников так на обед выгоняете?

— Нет, только тех, что маячат у меня перед глазами. Берите сумку, одевайтесь и пойдемте.

Вздохнув, Катя надела пальто, перекинула через плечо ремешок сумки и поплелась за мной.

Я даже немного удивился такой покорности. Она шла за мной молча. Да и мне было не о чем с ней говорить. Вернее, был один вопрос, который я хотел ей задать с самого начала. Почему она делает вид, что совершенно не узнает меня? Чем дольше мы с ней вместе работали, тем сильнее мне казалось, что она меня и правда не помнит. Ее образ отпечатался у меня на подкорке сознания, не стерся за четыре года. А я для нее, получается, был всего лишь очередным лицом в толпе. Неужели у нее даже червячок сомнения не зашевелился. Да, я перестал носить бороду, сменил стрижку, но глаза, форма носа, уши, наконец, остались прежними.

Увидев вывеску, Катя притормозила.

— Виктор Степанович, я, пожалуй, поищу заведение попроще.

— Я угощаю.

— Не думаю, что это уместно.

Она развернулась и зашагала в сторону бюджетной столовой.

Я же вошел в ресторан и сел за свой любимый столик у окна. Но, когда ко мне подошел официант и спросил, готов ли я сделать заказ, я буркнул, что передумал и поднялся из-за стола.

В столовой пахло тушеной капустой и прогорклым маслом. Запах вызывал тошноту, поэтому я старался дышать ртом.

Катя сидела за дальним столиком и ковыряла салат.

Я купил сок и булочку и, лавируя с подносом между столами, двинулся к ней.

— Можно здесь сесть?

Катя окинула красноречивым