— Что? — Райшед напрягся, готовый к действию.

— Он боится за свою жизнь. — Барышня дрожала, как человек, оставшийся среди зимы без плаща.

— Море штормит? — Я вспомнила, что этот парень такой же плохой моряк, как я.

— Он не один. Он боится за людей, которые с ним. — Лоб Гуиналь избороздили морщины, темные глаза смотрели внутрь. Дворянка подняла руку, и я увидела на ее ладони следы от ногтей. — Его окружают опасные люди, воры и убийцы.

— Эльетиммы? — Райшед грозно нахмурился.

— Нет, — протянула Гуиналь. — Я их не чувствую.

— Ты можешь поговорить с Паррайлом? — Мой возлюбленный едва сдерживался, чтобы не зашагать по залу от досады.

— Он до смерти испуган. — Барышня удрученно покачала головой. — Он меня не услышит, а мне, чтобы посмотреть через его глаза с помощью Высшего Искусства…

Я не стала ждать объяснений.

— Нам нужно гадание. Я найду Аллин и успокою душу Темара, — сказала я и улыбнулась Гуиналь. Вспомнив о своем публичном обмороке, барышня смутилась: стыдливый румянец прогнал остатки бледности. Униженная, дворянка выглядела удивительно юной.

Оставив ее с Райшедом и Хэлис, я осторожно проскользнула через заднюю дверь на помост в зале для приемов. Олбарн, опустив голову, быстро строчил, а Д'Алсеннен продолжал отвечать на просьбы людей, взывающих к его авторитету сьера. Пока дело шло довольно гладко.

— Если это — подношение усыпальнице, там оно и должно оставаться. — Костлявая женщина, подбоченившись, стояла перед Темаром.

— Госпожа Белдан, вы высказали свое мнение. Пожалуйста, позвольте сказать госпоже Треде!

Меня поразила твердость парня.

Его кресло заслоняло от меня вторую женщину, но, судя по говору, она была из первых колонистов.

— Я ничего не знаю о нынешних порядках за океаном, но мы придерживаемся старого обычая. — Чувствовалось, что она старается говорить умиротворяюще. — Если я даю Дрианон кухонный горшок в знак благодарности, я жду, что богиня приведет к своей усыпальнице того, кому он нужен. Я не хочу, чтобы он целую вечность собирал пыль.

— Кухонный горшок — это не подношение…

— Спасибо. — Темар пресек язвительную реплику госпожи Белдан. — Кто-нибудь претендует на ответственность за усыпальницу? Кто-нибудь готов принять жреческий сан?

Все собравшиеся посмотрели друг на друга со смущением и неохотой. На другой стороне океана ни жрецов, ни членов братства, необходимых для содержания усыпальниц, не выбирали. Всякий сан переходил там по наследству из поколения в поколение, но здесь не было такой традиции.

Когда неуверенное бормотание охватило весь зал, я подошла к Д'Алсеннену.

— С Гуиналь все хорошо, она просто упала в обморок. — Это ободрило парня, хотя я не была совершенно уверена, что это правда. — Паррайл попал в беду и использовал Высшее Искусство, чтобы позвать на помощь. Это застало барышню врасплох, к тому же он не слишком опытен, что еще больше осложнило дело. — Я заметила, что люди жадно шагнули к помосту, и прикинула, сколько плохих новостей можно им сообщить, чтобы не дать разыграться их живому воображению.

— В какую беду? — Темар уставился на меня своими бледно-голубыми глазами.

Я не собиралась строить догадки, когда вокруг столько ушей.

— Нам нужна Аллин. Ты знаешь, где она?

— С мастером Шенредом.

Я похлопала Д'Алсеннена по плечу.

— Ты отлично справляешься. Продолжай в том же духе.

Сьер позволил себе гримасу досады, пока я не ушла. Направляясь к задней двери, я услышала, как он вернулся к незавершенному вопросу, тщательно подбирая слова.

— Нам следует основать братство, чтобы согласовать такую практику для усыпальницы. Все, кто желает служить, должны сообщить свое имя Олбарну, и можно будет тянуть жребий. Те, кто предпочитает другой обряд, могут воздвигнуть свою собственную усыпальницу.

В гостиной Бридил заметала осколки, Хэлис поддерживала огонь, а Гуиналь неподвижно сидела на скамье. Райшед копался в картах Темара. Когда я вошла, он поднял голову и улыбнулся мне.

— Ты не в курсе, где Шенред? — спросила я.

Райшед немного подумал.

— Попробуй заглянуть на бойню.

Я вышла на мощенную плитками дорожку и побежала вдоль реки мимо пригорка, который заслонял виды и звуки кровавого предприятия мастера мясника. Аллин была возле склада. В фартуке поверх платья с закатанными рукавами, она осторожно пробовала рукой чан с рассолом.

— Все дело в испарении, — серьезно объясняла магиня. — Вода прямо противоположна моему огненному родству, поэтому надо точно соблюдать равновесие.

— Простите, что вмешиваюсь, но Д'Алсеннену требуется магия, — учтиво сказала я.

Шенред вздохнул:

— Тогда ступай, девушка.

— Я вернусь, как только смогу, — пообещала Аллин.

— Ничего с ним не случится. — Мясник улыбнулся девушке. — На то он и рассол.

Я заставила магиню идти быстро, чтобы Шенред не услышал наш разговор.

— Как хорошо ты знаешь Паррайла? Достаточно, чтобы гадать на него?

— Не думаю. — За искренним сожалением Аллин последовало любопытство. — А что?

— Он в беде, и нам нужно узнать, насколько это серьезно, — прямо ответила я.

— Налдет на том же корабле, верно? — Она вытерла руки о передник. — Я знаю Налдета и его брата.

— Значит, будешь гадать на Налдета.

Мы вернулись в резиденцию Темара, стараясь не бежать, чтобы не привлекать чрезмерного внимания.

Когда мы вошли, Аллин сорвала фартук.

— У нас есть?.. Хорошо, спасибо.

Райшед уже достал широкую серебряную чашу и наполнял ее водой из красивого глазурованного кувшина, а Хэлис расставляла на столе бутылки и пузырьки.

— Мы принесли тебе все чернила и масла, какие только Бридил удалось найти.

Аллин быстро выбрала стеклянный флакон зеленого масла с веточками трав. Она осмотрительно откупорила его и капнула несколько капель на поверхность воды.

— Боюсь, я не смогу долго удерживать изображение, — предупредила она.

Яркая зелень масла исчезла, когда оно растеклось по воде, и в воздухе слегка запахло тимьяном. Аллин положила руки на края чаши и решительно выпятила круглую челюсть. Я присоединилась к Райшеду, занявшему место сбоку от магини, Хэлис и Гуиналь встали с другой стороны. Мы старались не толкать девушку, но всем хотелось увидеть, что обнаружит ее магия.

Невидимая масляная пленка засияла, словно под лучами солнца. Золотисто-зеленый блеск сгустился, сияющие дорожки опускались на дно, постепенно расплываясь, пока цвет не заполнил всю чашу. Жидкость потемнела до травянистого оттенка, затем до темно-оливкового, и, поначалу слабое, отражение сформировалось на зеркальной поверхности.