в их мозгах. Только Вениамин мог похвастаться тем, что я не способен быстро прочитать мысли. Его бог неплохо защитил разум своего подопечного, мне пришлось бы слегка повозиться, прежде чем получилось бы взломать эту защиту…

— Нам нужно обсудить это. Предлагаю перерыв на двадцать минут, — выдавил из себя Веня.

— Идет, — тут же сориентировался Моу, посылая в мою сторону успокаивающие мысли. Почувствовал, блин, что я опять планирую надавить на этих дурней, чтобы быстрее закончить весь этот фарс…

— Не перегибай палку, не дай им окончательно потерять лицо хотя бы перед собой, — пояснил он своё действие, едва люди вышли из конторы на улицу.

— Постараюсь… — протянул я, осознавая, что он реально прав.

«Клятая зима, скорее бы весна», в тысячный раз подумал я, выглядывая в окно и морщась при виде многочисленных сугробов. Сколько лет живу, так и не получилось компенсировать воздействие эмоционального фона на самого себя. Уже и сдался пробовать это контролировать, осознал, что подобное тупо невозможно. Скольких проблем получилось бы избежать, если бы не многочисленные импульсивные решения и действия, которые попросту нереально остановить.

Сейчас, например, безумно хотелось запульнуть чем-нибудь смертоносным в спину уходящих переговорщиков, после чего разобрать на запчасти всю военную технику, скопившуюся вокруг моей конторы, собрать всё вооружение и создать из него один большой шар, который необходимо водрузить в центр перекрестка неподалеку от нас и назвать «Памятником глупости человечества». Держусь, однако, не допускаю таких радикальных мер, это уже можно себе в актив занести.

Так, у меня девятнадцать свободных минут, что с ними можно сделать? Правильно, за такой короткий промежуток ничего полезного не успею, лучше погрузиться в свои мысли и начать прикидывать, как бы мне изменить свою броню…

— Возвращайся, они в здании, — легкое похлопывание по плечу от эльфа привело меня в чувство.

Черт, я только-только умудрился разложить заклинание на составляющие, как приходится возвращаться в реальность. Лучше бы сходил кофе выпил или подремал чутка, куда полезнее было бы.

Лица у переговорщиков недовольные, если не сказать — злые. Мысли у всех вращаются о недавней телефонной беседе. Это с кем они советовались, если Вениамин все время был с ними? Со своим высоким начальством, чьи кабинеты расположены в Кремле?

— Мы не согласны. Эти четыре пункта — наше минимальное требование для дальнейшего сотрудничества, — сказал один из генералов, не обращая внимания на постное лицо Разумова и каменное — Вениамина.

Последний даже приспустил защиту со своего разума и буквально транслировал мне мысль: «Церковь согласна на два пункта, остальное — инициатива власти».

Это он таким образом дает мне козыри в руки, которые надо разыграть? Ох, Веня-Веня, ты очень сильно ошибаешься, если думаешь, что мне понравится та подначка, что ты мне пытаешься подсунуть.

— Что ж, война, так война. Всем спасибо, — начал я подниматься со своего места, якобы планируя покинуть зал совещаний.

— Подожди, какая война? — вскинулся Разумов. — Зачем война? Давай договариваться!

«Надо было тебя прикончить, идиот», устало посмотрел я в его сторону, вновь возвращаясь на свое кресло. Такое чувство, словно перед тобой сидит глупый ребенок, который не понимает, чего хочет.

— Вы нам ставите ультиматум. Мы отказываемся. Что дальше? Правильно, мы будем добиваться своих целей и задач, невзирая на ваши попытки нам помешать. Ничем иным, кроме как войной, я это не могу назвать. Исходя из этого у меня вопрос — церковь поддерживает правительство в этом ультиматуме или готова согласиться на те условия, что были озвучены при Втором Договоре? Или можно вести речь о том, что Вениамин, как представитель русской православной церкви, без уведомления Папы Римского собирается выйти из нашего договора?

Все, для Вени это полнейший аут. Неужели он думал, что я приду сюда с пустыми рукавами, не припася парочку тузов, если уж я начал говорить о такой терминологии?

— Церковь целиком и полностью придерживается Второго Договора и гарантирует его выполнение, но…

— Вот и отлично, с вами разобрались, теперь ваша очередь, — перебил я Вениамина, который пытался вставить какую-то свою ремарку, после чего обратился к удивленным военным.

От церковника они услышали главное — все соглашения между нами, церковью и нелюдями, которые заключались ранее, продолжают действовать. Остальное — мелочь, которая никого не интересует.

Что вам, дурням, надо ещё донести? Я одной фразой выбил из ваших рук всю потенциальную поддержку со стороны церкви, когда же вы наконец-то поймете, что с нами надо жить в мире, а не пытаться на нас давить?

— Нам надо связаться с начальством, на данный момент мы реально не способны сказать вам ничего, с учётом изменившихся обстоятельств, — проблеял Разумов.

— Хорошо, идите, — спокойно сказал я, дождался, пока все поднимутся, и продолжил. — А вас, товарищ Вениамин, я попросил бы остаться.

Глава 16

В большом кабинете остался только я и Вениамин, который с недоверием смотрел в мою сторону. Я вижу, как он хочет свалить отсюда, но самоуважение требует остаться и разобраться с тем, чего я от него хочу.

— Ты хочешь начать войну? — прямо спросил его, на максимум подключая всё свое чутье.

Защита у него хорошая, не спорю, но не идеальная. Стоит мне напрячься, а я это уже сделал, как удается улавливать оттенки его эмоций и распознавать их.

Плевать, что там думают люди. Они очень сильно ошибаются, если считают, что сумеют нас перебить. Я бы ставил на совершенно противоположный результат.

Какие потенциальные проблемы могут быть у того же домового, кикиморы или ведьмы, если мы зададимся задачей прикончить высшее руководство страны, заменив их на своих ставленников? Единственное, что спасает их от подобного — тот самый строгий контроль и быстрое убийство тех наглецов, что решают идти против наших планов. Ну, ладно, во всех странах бывшего СССР нам приходится охранять президентов и их первых заместителей. Один только Кремль таким количеством сигнальных линий укутан, что пересечь их кому-то, не потревожив, нереально.

С церковью слегка иной вопрос, да. Как этический, так и в военном плане. Высшее руководство церковников сами по себе весьма сильные инквизиторы и экзорцисты. Один на один против Вени я точно вышел бы победителем, но, если собрать пару десятков настоятелей древних храмов, которые ещё и постоянно улучшали свои боевые навыки… Тогда тяжело придется. Так что с этими надо решать сразу и очень быстро. Не хватало ещё и тут проблем на фоне отсутствия Папы Римского.

— Я не собираюсь обсуждать…

— Тебе надо сказать одно слово. Да или нет, — жестко сказал я, непроизвольно отпуская контроль над состоянием своего тела, из-за чего мои зрачки вновь стали вертикальными.

В помещении стало холодно, температура моментально понизилась градусов на десять, если не больше. Что поделать, нервы, меня можно понять. Этот идиот, судя по всему, считает меня каким-то политиком, которому можно ссать в уши, абсолютно не переживая из-за того, что будет дальше. Смерть десятка инквизиторов не показала ему, что это не так?

Я — боевик, который с большим удовольствием оторвет голову наглецу, задумавшему меня кинуть, после чего куда проще будет договариваться с его преемником. Благо, что у того будет живое… Вру, мертвое доказательство того, что я не буду прогибаться под всякий бред.

— Два раза я уже закрыл глаза на прямое нарушение Договора, когда твои шавки пытались меня арестовать просто так. Третьего раза не будет. Я убью всех, кто попытается меня остановить, потом приду к тебе и сожру твое сердце, не забыв обглодать паршивенькую душонку, от которой безумно воняет. Ты меня понял? — совсем разошёлся я.

Из-за того, что моя пасть начала вытягиваться, а зубы — удлиняться, добрая половина фразы прозвучала в виде громкого рыка, во время которого я забрызгивал слюной церковника. Ну не предназначено такое строение челюсти для человеческой речи, что поделать. Это я ещё частично сдерживаюсь и не расслабляюсь, а то тут уже минус пятьдесят было бы, что уж говорить о разорванном трупе, в котором распознать человека не представилось бы возможным.

— Нет, я… Чту Договор, никакой войны! — Веня вместе с креслом начал отползать назад, рефлекторно обращаясь к своему богу с целью получить сил для защиты.