Он почти не заметил окружающую обстановку, от которой осталось лишь впечатление легкости и изящества. Он проследовал за слугой по коридору до первой двери, забавляясь своим нетерпением. Слуга открыл дверь и отошел в сторону, пропуская Неда. Он сразу же увидел ее.

Она сидела на банкетке цвета темного золота перед окном, выходящим на юг. Луч солнца падал на ее каштановые волосы и освещал округлость щеки, придавая профилю сходство с камеей. Она радостно улыбнулась, и он подумал, что напрасно запрещал себе видеть ее, но сознавал при этом, почему так делал: она зажигала в нем какую-то часть его существа, заржавевшую от долгого неупотребления, побуждая его действовать не раздумывая и без промедления. И это казалось ему подозрительным.

— Капитан Локтон, — сказала она, вставая с банкетки.

Нед вдруг почувствовал себя неловко. Это было еще одно неприятное и чуждое ему ощущение: он никогда не чувствовал себя неловко. Но его пульс участился при виде Лидии, а глаза жадно вглядывались в ее лицо. Да, кожа у нее была подобна слоновой кости. Да, ее волосы лоснились, как тюленья шкура. Да, глаза были цвета фиалок. Или ежевики. Или гелиотропа. А губы манили к поцелуям. Какое-то безумие.

— Мэм, — поклонился он.

— Не присядете ли, капитан? — спросила она.

— Благодарю вас. — Он уселся в кресло напротив нее и только тогда понял, что они ни одни. В кресле возле другого окна неподвижно сидела миссис Код, тихо похрапывая на солнце. Он взглянул на леди Лидию, которая приложила к губам палец.

— Может быть, мне уйти? — тихо спросил он.

— Нет, — спокойно ответила она. — В этом нет необходимости. Миссис Код спит очень крепко. Разбудить ее может только очень громкий звук. Мы можем разговаривать.

Да, если бы он мог придумать, что сказать. Ему, конечно, хотелось сказать многое, расспросить поподробнее о ее семье, узнать, что она считает важным, какие книги читает, какими людьми восхищается — то есть все, что позволяло узнать, что она за человек… Однако обычай требовал, чтобы он задавал только самые безобидные вопросы, на которые она находила бы столь же безобидные ответы. Он обычно без труда поддерживал такого рода вежливую беседу с другими леди, но сейчас ему хотелось другого. Хотелось вернуть ту задушевность, которая возникла между ними на приеме у леди Пиклер.

— Еще один холодный день, — наконец сказал он.

— Да, — сказала она, — сегодня очень холодно.

— Как вы поживали после празднества у леди Пиклер?

— Спасибо, хорошо. А вы?

— Хорошо, — пробормотал он. — Как мило, что вы об этом спрашиваете.

Она опустила глаза, остановив взгляд на своих руках, сложенных на коленях..

— Это сущий пустяк по сравнению с добротой, которую вы проявили к моей подруге миссис Код. Не могу передать, как я вам благодарна, капитан Локтон. Я ваша должница…

— Дело не стоит благодарности, — смущенно сказал Нед. Он не хотел, чтобы она благодарила его. Он сделал только то, чего требовала простая порядочность. — Лучше забыть об этом инциденте.

— Боюсь, что я не смогу этого сделать.

Он удивился. Большинство людей с радостью приняли бы предложение не считать себя в долгу.

— Миссис Код слишком много для меня значит, чтобы я могла принять как должное любой акт доброты по отношению к ней.

Он взглянул на нее, уже позабыв о своей неловкости, и понял, что она сказала это не потому, что в свете так следовало отвечать, а потому, что она искренне любила свою странную компаньонку.

— Миссис Код повезло, что у нее есть такой друг, — сказал он.

Вместо того чтобы покраснеть и возразить, Лидия рассмеялась.

— Ей не так повезло со мной, как мне с ней. Какая еще дуэнья будет так своевременно дремать, когда знает, что я хочу поговорить с кем-то один на один? — Она кивком указала ему на миссис Код, губы которой — он был готов поклясться в этом — дрогнули в улыбке, исчезнувшей с ее лица так быстро, что он подумал, будто это ему привиделось. Ему показалось, что она притворяется спящей.

Леди Лидия снова продемонстрировала необычайную искренность…

И тут до него дошел смысл слов леди Лидии. Она только что сказала, что хотела бы поговорить с ним наедине. Он взглянул на нее, и в этот момент, постучав в дверь, вошел ливрейный лакей. Он подал ей визитную карточку на серебряном подносе. Взглянув на нее, она кивнула.

— Проводи их, пожалуйста, сюда, Джеймс.

Как только лакей вышел, она спросила:

— Капитан, вы знаете миссис Джонас Пендергаст и ее дочерей: миссис Сэмюел Баллард и миссис Фицхью-Хилл?

— Нет. Не имел удовольствия познакомиться с ними.

— В таком случае я сочту своей приятной обязанностью исправить это обстоятельство, — сказала она и поднялась на ноги в тот самый момент, когда лакей открыл дверь и в гостиную, шурша юбками, вплыли три дамы, которые протягивали к ней руки, как это делают друзья, приветствуя друг друга.

Он встал с кресла. И они увидели его.

Они опустили руки и с изумлением глядели на него. Потом перевели взгляды на леди Лидию, и он удивился, заметив, что она покраснела. Неужели его визит смутил ее? Не означали ли эти взгляды некоторое неодобрение? А может быть, между ними происходил какой-то разговор, понять который ему, как мужчине, было не дано? Если он и раньше сознавал, что сравнительно мало знает о женщинах, то теперь был вдвойне уверен в этом. Легкость общения с леди Лидией исчезла перед лицом вновь прибывших. Он, конечно, не сомневался в том, что его манеры не вызовут нареканий в любом обществе, но их разговор утратил прежнюю естественность и он сожалел об этом.

Леди уселись в кресла, стали обмахиваться веерами, копаться в ридикюлях, шуршать платьями, искоса бросая на него оценивающие взгляды. Горацио Нельсон тоже, бывало, смотрел на него критическим взглядом в те моменты, когда ему следовало отчитаться в своих действиях, и он стоял под этим взглядом, ничуть не сомневаясь в своей правоте. Но под взглядами трех незнакомых леди он почувствовал себя неуютно.

Как только их познакомили и истекли положенные пять минут для обмена любезностями, он извинился и покинул их компанию, хотя подозревал, что это скорее похоже на бегство. Так старается удрать с дороги шаланда, оказавшаяся на пути у флотилии.

Однако на следующий день он снова явился в городской дом леди Лидии. Явился он и через день, и четыре раза на следующей неделе. И всякий раз его визиты прерывались и укорачивались появлением других визитеров. И все же ему было приятно быть с ней, наблюдать за ее взаимоотношениями с другими людьми, видеть, как часто она улыбается и как спонтанны проявления ее удовольствия и сочувствия.

Высший свет казался Неду искусственным и ограниченным, погрязшим в экстравагантности и излишествах. Он боялся, что ее вкус притупится, если она будет постоянно питаться только чем-то экзотическим, и что она утратит способность чему-то удивляться, если будет заключена в этот узкий круг. Однако о ней ничего такого нельзя было сказать. Она умела полностью отдаться какому-то моменту, разговору или эмоции.