медленно осела в то же самое кресло. Мама спохватилась.

— Ой, ну что ты! Ну ты чего расстроилась? — Женщина подошла к дочери, присела на край стоявшего рядом дивана. — А не хочешь говорить, кто отец, — и не надо. Вырастим. Сами. Бабка твоя вон отца сама растила! А время, знаешь, какое было! Ничего, справилась. И мы справимся.

— Мам, ты ж ее не любила никогда, — усмехнулась Лина.

— Да не то что не любила, — отмахнулась женщина. — Чудная она. Но оно и понятно, тяжело ей было. После войны и денег не было, и люди тогда знаешь какие были? Это сейчас одна ребенка растишь — тебе ничего не скажут. А тогда! На партсобрание вызывали! Можешь себе представить? Но она баба была стойкая. Губы сожмет, подбородок задерет, как королева на эшафоте. Ее помурыжили да оставили в покое… Но она, конечно, всегда была со странностями. Иной раз как посмотрит, так мурашки по коже.

— Я такого за ней не помню.

— Это потому что тебя она любила! Много с тобой нянчилась. Пока могла. — Мама уперлась руками в колени и, охнув, встала. — Ладно, пошли, дочка, обедать, пока не остыло.

* * *

Ским метался по замку раненым зверем.

— Почему ее оставили одну? — Горсинт вжался в стену, будто именно он скинул кнессу с обрыва.

— Кто отправил ее на берег реки? — Парт попытался стать невидимым.

— Зачем?! Зачем он это сделал?!

— Это как раз очевидно, — еле слышно пробормотал Парт. — Она ваша жизнь. Носит под сердцем вашего ребенка. Убрать ее — обессилить вас.

— Чей это был план? — Взгляд Скима уперся в Гессмана, стоявшего у стены с лицом, белее мела.

— Кнест. — Деймур, стоявший рядом, очень тихо пытался привлечь к себе внимание. — Ваша Ясность…

Ским обернулся к нему с таким выражением лица, что Деймур почти пожалел, что позвал его.

— Я вас слушаю. — Его тон не обещал ничего хорошего.

— Я правильно понимаю, что раз вы живы, значит, кнесса тоже жива? Просто попала в другой мир…

— Просто? — Ским подозрительно тихо произнес это «просто».

— Не спешите, Ваша Ясность, — примирительно выставил руки вперед Деймур, — не спешите.

Ским замер, Парт откашлялся:

— Мне кажется, или представитель вида, умеющего путешествовать между мирами, недавно пытался заключить с вами союз…

Сикм повел подбородком, пытаясь понять, что хочет сказать его соратник.

— Химеры! — Парт всплеснул руками. — Химеры пришли к нам из другого мира! Надо уточнить, могут ли они….

Он не успел договорить, Ским уже бежал в подземелье.

* * *

— Я не могу вас отправить в другой мир. — Дея вжимала голову в плечи, но стояла на своем.

— Почему, демоны тебя разорви?

— Потому что вы есть Рузгард. — Дея почти шептала.

— Что за чушь ты несешь?! Я должен ее найти!

— Я не могу.

— Я уже уходил в мир демонов.

— Тогда вы не были Источником.

Ским рухнул на колени посреди комнаты, обхватил голову руками.

— Должен же быть выход.

— Он есть, — помедлив, отозвалась химера.

— Так чего же ты молчишь? — Источник подскочил к Дее, схватив ее за плечи. — Говори!

— Я могу попробовать найти ее.

— Ты? — Ским отпустил ее и отступил на шаг.

— Я. Мы, — химера явно подбирала слова, — мы с ней много общались. Не уверена, но мне кажется, я смогу найти ее след, — снова молчание. — Хочу попытаться.

Ским смотрел ей прямо в глаза, Дея взгляд не отводила.

— Похоже, у меня нет выбора, — произнес, наконец, Источник.

— Выбор есть всегда, — отозвалась химера. — Но если вы выбираете искать ее с моей помощью, то тут вы правы. Вариант только один. Довериться мне.

* * *

Лина с матерью разгребали антресоли. Старые туфли на шпильке, чайник без крышки, коробка с учебниками, трехлитровые банки и какая-то странная керамическая ваза. Они смеялись над своим скопидомством, пытались примерить туфли, выяснили, что они ни одной из них не подходят, долго гадали, откуда они взялись в их доме.

Насобирали два короба отменного мусора. Когда антресоль была уже почти пуста, Лина вытащила картонную коробку, оклеенную картинками и фотографиями.

— Мам, что это?

— О! Сокровища! — Мама, с волосами в паутине и пылью на очках, уже даже смеяться устала. — Сейчас мы это с тобой продадим и станем богатыми!

Лина села на ступени стремянки. Аккуратно протерла коробку рукой. На нее смотрели давно выцветшие глаза какой-то девчушки, стоявшей под елкой, рядом угадывалась картинка с курорта: море, пляж, обезьянка, сбоку была приклеена репродукция известной картины с букетом.

— Эта коробка твоей бабки. Вот. Недаром вспоминали ее недавно.

— Что там?

— Да что там может быть?! Письма, открытки. Да открой! Она уж явно не будет против.

Коробка была заклеена. Лина спустилась, взяла нож и аккуратно поддела крышку. Мама была права. В коробке лежала стопка новогодних открыток, адресованных бабушке от какой-то Маши. Вероятно, Мария Дмитриевна, подумала Лина. Бабушкина школьная подруга. Кажется, они ни разу после школы не виделись, но всю жизнь переписывались. Под стопкой с открытками лежал старый лотерейный билет. Бабушка выиграла по нему будильник. Это Лина помнила, она была уже школьницей. Маленький, красный. Он размером был чуть крупнее пятака, но так противно звенел. Быстро сломался, и, кажется, все этому были рады. По крайней мере, никто его не чинил. Позолоченная чайная ложка с буквой Т на ручке, поцарапанная погремушка, несколько фотографий и старинный кулон. Лина подняла украшение на уровень глаз. Оно казалось ей смутно знакомым, хотя она не помнила, чтобы бабушка его носила.

— Мама, что это?

— А! Кулон. Ей подарил кто-то, но она не носила, — мама подошла и села рядом, — говорила, что это не модно.

— Красивый.

— Да! Мне тоже нравился, но такие тогда и правда не носили. А сейчас хэнд-мейд вроде в моде! — Мама протянула руку к украшению. — А что, шнурок поменяй и носи!

— Да! Идея!

Лина продолжала держать кулон. Что-то он ей напоминал. Грубое дерево обрамляло сердцевину из камня и смолы. Это было похоже на янтарь, только цвет странный. Сизо-коричневый. Кажется, янтарь таким не бывает. Может, опал? Вот и блики какие-то играют. Лина всмотрелась. Нет, это не блики. На нем рисунок. Завитушка. И именно эта завитушка не давала Лине покоя. Девушка никак не могла понять, в чем дело, но она определенно видела этот рисунок раньше.

— Ты чай пить идешь?

— А?

— Чай говорю, заварила.

— А, иду.

— Иди, а то я уже третий раз зову.

Лина опустила кулон в карман халата и пошла на кухню.

Остаток дня они с мамой отдирали обои и выносили мусор. Лина устала так, что еле нашла в себе силы принять душ.