– Между пятью и семью часами вечера, – напомнила Ева. – Двадцать седьмого декабря. Кого вы видели, с кем говорили в этот промежуток времени?

– Не знаю.

– Вы встречались со мной. Господи Иисусе, Хилли, что у вас с головой? Не знаю, как вы вообще живете на свете! Ну и рассеянность! – Миссенелли уперлась руками в худые бока. – Я зашла к вам и спросила про Тоби и про салон. Как раз около шести вечера: мистер Миссенелли смотрел свое любимое шоу, а оно начинается в шесть. Вы были в пижаме – я еще ее похвалила.

– Это тетушкин подарок на Рождество.

– Вы держали бокал с вином и предложили мне составить вам компанию. Я терпеть не могу это шестичасовое шоу своего Миссенелли, поэтому согласилась. Вы уж не подведите меня с салоном. Буду очень вам признательна. Вы славная девочка, Хилли. – Миссенелли взглянула на Еву. – А в чем дело?

– Это так, для порядка, – сказала Ева.

– Да ладно вам! Это из-за убитой женщины-адвоката? Я слышала об убийстве в новостях.

– Баствик? – Хилли опять вытаращила глаза. – Леанор Баствик? Так вы здесь из-за этого убийства? Но, но, но… Я даже не была с ней знакома. Я думала, вы пришли со мной познакомиться и поговорить. Мы бы провели вместе время. А оказалось, я подозреваемая? Господи!

– Уже нет, – сказала Ева.

Хилли разрыдалась, миссис Миссенелли стала ее успокаивать, гневно косясь на гостей. Ева встала.

– Кажется, ты разбила Хилли сердце.

– Не остри, Пибоди. Мне и так стыдно.

К машине Ева возвратилась с острой головной болью.

– Говоришь, привыкла, что живешь во сне?

– День на день не приходится, – весело ответила Пибоди.

– Сны часто превращаются в кошмары, – предупредила ее Ева, нервно трогаясь с места.

Ева подъехала к роскошному двухбашенному комплексу на берегу Гудзона. Не желая иметь дело с надутым привратником, она включила полицейскую «мигалку» и вышла из машины с жетоном в руке.

Разодетый привратник – рубиновый фрак с серебряной оторочкой, серебристые штаны с красными лампасами – уставился на нее и на ничем не примечательный автомобиль.

– Это место для лимузинов, – важно сообщил он. – Мы заботимся о приличиях.

– Приличия? А расфуфыриваться, как кукла с девчачьей полки, прилично?

Он поиграл желваками.

– У нас есть подземная стоянка.

– Вот мой жетон, вот моя машина. Она будет стоять там, где я ее поставила.

– Извините, я не собирался вам мешать. Мой шурин служит в Квинсе.

– Молодец! Кармине Ателли.

Привратник сочувственно вздохнул.

– Западный пентхаус. Жетон не поможет, вам придется назвать себя, администрация позвонит мистеру Ателли и узнает, примет ли он вас. Он работает по ночам, а днем отсыпается.

– Ничего, я его разбужу.

Ева и Пибоди вошли в сверкающий холл с блестящими красными стенами и серебряными полами. Рядом с диванами высились черные вазы с цветами, сорванными, судя по их виду, на Венере.

Привратник указал Еве на столик с глянцевыми красными яблоками и гладким черным компьютером.

– Зарегистрируйтесь здесь, – сказал он. – В лифт вы сможете войти только с пропуском или после проверки.

Ева поднесла свой жетон к сканирующему устройству.

– Лейтенант Ева Даллас, детектив Делия Пибоди, Управление полиции Нью-Йорка.

«Ждите, идет проверка».

– Не включали бы вы это, – сказала она привратнику, но тот только усмехнулся, заставив Еву заподозрить, что карьера шурина в Квинсе ему совсем не дорога.

– Я не должен никого пропускать без разрешения жильца.

«Лейтенант Ева Даллас, детектив Делия Пибоди, проверка завершена. Просьба сообщить цель визита или назвать жильца, которого вы намерены посетить».

– Кармине Ателли, западный пентхаус.

«Просьба подождать ответа мистера Ателли. Цель визита?»

«В вашем холле два копа. Угадайте».

«Невозможно».

– Наверное, подземный бизнес приносит хороший доход, – сказала Пибоди привратнику, – раз Ателли живет в таком месте.

– Я не знаю. Не бывал там с шестнадцати лет, когда продулся.

Привратнику привалило работы: пришлось открывать дверь даме в синем пальто, с длинным разноцветным шарфом на шее, в шляпе с наушниками, в толстых варежках. Она вела на поводках трех тявкающих собачонок в клетчатых комбинезонах и в ботиночках – последняя деталь Еву удивила.

– Благодарю, Честер.

Она повела свою обутую тявкающую свору к лифтам. Собачонки заинтересовались Евой и Пибоди, и хозяйке пришлось призвать их к порядку.

– Простите, – сказала она, – они не кусаются.

Она вынула из кармана электронный пропуск и зачмокала, направляя троицу в кабину.

– Они обуты! – недоуменно проговорила Ева.

– Это чтобы не мерзли лапки, – объяснила Пибоди.

– Ничего себе! Кто шьет маленькие собачьи ботиночки? Кому такое вообще пришло в голову? И откуда хозяин знает, какой размер покупать? Сколько сразу возникает вопросов!

«Мистер Ателли примет вас. Ваш лифт – С. Приятного посещения и удачного дня».

Лифт плавно и бесшумно вознес их на уровень пентхауса и высадил в частный холл цвета голубиного крыла с двумя черными лакированными банкетками, между которыми на постаменте в форме обнаженной женщины была водружена крупна белая орхидея.

Противоположная стена представляла собой ниши с переливающимися сосудами и статуэтками, сплошь в виде женщин на разных стадиях обнажения.

В тот момент, когда Ева собралась нажать на звонок, дверь сама открылась, и перед полицейскими предстал Кармине в серых шелковых брюках и коротком черном халате поверх белой сорочки. Красивое волевое лицо обрамляли волны светлых позолоченных волос. Он улыбнулся и жестом пригласил гостей внутрь своего жилища. На пальце сверкнул крупный камень – того же серебристо-голубоватого оттенка, как и глаза.

– Какая неожиданная радость, леди!

– Не леди и не радость. Полиция и полицейская надобность.

– Это как посмотреть. Прошу, располагайтесь.

Гостиную с окнами вместо стен, уставленную карликовыми лимонными деревцами, заливал бледный зимний свет. Между низкими гелевыми диванами цвета морской волны и глубокими креслами в серую полоску стояли матовые никелированные столики. Красок добавляли картины – уже ожидаемые фемины в изысканных и рубленых позах, как подчеркнуто чувственные, так и беззаботно-пасторальные.

В тот момент, когда гостьи, повинуясь хозяину, сели, к ним спустилась по ступенькам живая женщина с длинными огненно-рыжими волосами, в белом распахнутом платьице, демонстрировавшем внушительную грудь и не маскировавшем того факта, что красавица обладает рыжей мастью от рождения.