– Однако, думается мне, девки, что у него вообще фамилия другая. Думается, шифруется он. Боится, что найдут его родичи Комаровых и линчуют.

– Это с какой же стати? – с недоверием спросила крашеная блондинка в клетчатых шортах и белой рубахе, завязанной узлом под грудью. – И кто такие Комаровы?

– А это, деточка, такие Комаровы, которых сродников двадцать лет назад в кроватях перерезали, а потом дом сожгли. Маньяка, однако, поймали и приговорили. Теперь он вышел и таким вот макаром грехи искупает. Дотацию на продукты нам обеспечил, спортзал собирается открыть.

– Что за чушь, – поморщилась блондинка. – Если бы Дубровин был уголовником в прошлом и решил грехи замаливать, то церковь бы какую-нибудь отстроил. А не с нами возился, с нищебродами.

– А откуда ты знаешь, Наталья, что он храм не отстроил? Может, он уже два храма отстроил, просто нам забыл доложить.

– Не Дубровин, а Дубинин, – вставила свое толстушка в кедах.

– Да блин, ты же меня поняла?! Или не поняла? – рассердилась блондинка.

– Да говорю же, другая у него фамилия! Какая-то с «быр-быр». Бурмистров, что ли, али Барсуков, – повысив голос, встряла старушка в байковом халате.

– На объявлении у Клавки «Дубинин» написано! – отмахнулась от нее толстушка.

– Да мало ли кого там напишут! – рявкнула пенсионерка. – Может, этот Дубинин – подставное лицо, шестерка по-ихнему. Говорю же, шифруется козырь.

– Не ссорьтесь, девушки, – проговорила, пришепетывая, брюнетка в цветастых шароварах, гипюровой блузке и босоножках на высокой танкетке. – Я доподлинно знаю, что никакой он не бывший уголовник. Мой Виталик смог кое-что про него в интернете раскопать. Дядьке этому уже под семьдесят, и он инвалид. Перемещается на коляске, спит даже в ней, такая у него она специальная. Он много денег надыбал на приисках в Якутии, перебрался в Москву, бизнес начал какой-то крупный. Что-то с ценными бумагами связано. А потом у него здоровье рухнуло, он и решил благотворительностью заняться. Тимофеевок, как наша, у него штук двадцать по России. Мания у мужика, представьте: как найдет на карте страны пункт под названием Тимофеевка, сразу туда своих агентов засылает, чтобы они помощь людям разворачивали.

– И где ж это твой Виталик такое раскопал? – с сарказмом в голосе рассмеялась блондинка в шортах, ее поддержали толстушки в лосинах и джинсах, а Елена Трофимовна, которая в халате, обиженно поджала губы.

– Вот только лажу не гоните, – заявила подошедшая девица – стриженная налысо, в мини-юбке, джинсовой жилетке и с пирсингом повсюду. – У мужика здесь поместье было. До революции. В ихнем особняке потом клуб разместили. Потому он и занялся реставрацией. Типа, тоска по родовому гнезду.

Вслед за минутой тишины раздался дружный хохот. Сейчас начнется избиение.

– Владислава! Ты, что ль? – окликнула ее зычно тетка Таня, в то время как Влада пыталась незаметно миновать площадку, жалея, что не обошла дом с задней стороны.

Разновозрастные тусовщицы были крайне ехидны и очень себе на уме, про Владу они насочиняли больше, чем она могла представить. С ними лучше в контакт не вступать, и даже на глаза не показываться, иначе на остаток дня рискуешь испоганить себе настроение.

Но тетки, поглощенные спором, переросшим в перепалку, на библиотекаршу не обратили никакого внимания, и Влада подошла к Гущиной поближе. Спросила:

– Вы домой сейчас? Пойдемте вместе.

– Да не… Неохота пока. Подышу здесь воздухом маленько, с людями пообщаюсь. Я что тебе сказать-то хотела. Загадку отгадай. Кто это такое: сначала мочит, потом сушит?

– Стиралка, – сказала Влада, стараясь сохранить ровный тон. – С опцией сушки белья.

Что с нее возьмешь – с тетки Таньки, пьянчужки. Кривляется, юродничает, дебилку изображает, а сама ведь не такая, далеко не такая. Это горечь ее наружу рвется, а потому горечь, что по собственной вине дочерьми позаброшена, но признаться в своих огрехах выше ее сил.

– А вот и не отгадала! За бутылку скажу. Давай-ка, беги за крепленым.

Влада осуждающе фыркнула и отвернулась.

– А за две не скажу! – выпалила Татьяна ей в спину.

Влада приостановилась. Оставлять Гущину в бузливом состоянии нельзя. Как-то надо угомонить, урезонить, иначе опозорится тетка Таня на всю Тимофеевку, а скандальные выходки долго людьми не забываются.

Влада вновь подошла к ней, с укоризной и неодобрительно покачала головой.

– За одну скажу, а за две не скажу! – не унималась Татьяна, на которую мимические жесты квартирантки не подействовали вовсе, а лишь раззадорили.

Что за бред она несет, что за ахинею?! Еще и бабы эти стоят, пересмеиваются, переглядываются, локотками друг друга толкают. И с крыльца уже кто-то на Гущину смотрит брезгливо, и прохожие, следующие на станцию и с нее, головы поворачивают. А эта – знай горланит в пространство.

Татьяна не смотрела на Владу. Татьяна ни на кого не смотрела. Она устремила хитровато-мечтательный взгляд на верхушку ясеня, что на другой стороне улицы стоял в ряду своих собратьев, и даже, кажется, ему подмигнула.

Плохо дело. Такого с Гущиной не было ни разу. Что это? Начало припадка? А какого? Шизофрении или белой горячки?

Влада подошла к соседке вплотную и твердо произнесла:

– Татьяна Степановна, идемте. Идемте же. Нечего вам тут больше делать.

И протянула руку, чтобы помочь подняться.

Гущина вцепилась в нее крепкой хваткой, встала на ноги и сказала с ухмылкой:

– Твоя правда. Нечего.

Вместе они дошли до ее палисада. Тетка Таня сказала, что пора вечерять, и направилась в дом, а Влада заспешила через дорогу и наискосок.

Код Темкиного домофона ей был известен, но после сегодняшней выходки, когда он за порог ее не пустил и нахамил вдобавок, она твердо решила соблюдать все правила. Если бы Артем не предпринял шагов к примирению, Владиной ноги здесь не было бы. Но он предпринял, хотя и с натяжкой. На голубом глазу разговаривал как ни в чем не бывало, а мог бы извиниться, между прочим. Но в этом Влада виновата сама, не сумела себя правильно поставить.

Она нажала клавиши, Артем снял трубку. Она сказала: «Это я. Есть дело». Он сказал: «Заходи. Встретить не могу, извини, должен следить за процессом».

За каким еще процессом он следит? Что такого может быть в работе программиста, из-за чего он не может оторвать зад от стула и спуститься со второго этажа на первый, чтобы встретить гостью у дверей?

Хотя ей плевать. Не обязан.

Артем следил за пельмешками.

– Тебе следовало бы позвонить мне заранее, я тогда замутил бы их больше, – попенял он Владе, наблюдая за кипением и всплыванием. – У меня в холодильнике припасена коробочка рокфора, догонимся сыром. Тебе нравится сыр с голубой плесенью? Получится отличный банкетный ужин.

Он непривычно выглядел