— Плохая идея, порядочные девочки такие заведения обходят десятой дорогой.

— А где ты видишь настолько порядочную, чтобы такой крюк делать? Я просто загляну, позову его и сразу назад. Что тут такого страшного?

— Может, и ничего, но мне твоя затея не нравится.

— Опиши капитана, как он выглядит.

— Его зовут Дор Танн. Широкоплечий, невысокий, усы у него такие, что дон Долиас Чабреро умрет от зависти, если увидит.

— Тут такие почти все.

— Да, но такие усы только у него одного. Уж поверь, их впору вилами расчесывать.

— Ладно, жди здесь, я быстро.

* * *

Быстро не получилось. За спиной Литтейгисы захлопнулась дверь, после чего мир опять стал неподвижным и безжизненным. Ни человека, ни собаки шелудивой, даже рыба в такое время наотрез отказывается плескаться. Лишь вдали можно рассмотреть одинокую цаплю, устроившуюся на остове затопленного корабля. Но и та даже не пробует шагать, застыла на одной ноге, похоже, не намерена шевелиться до самого вечера.

Дверь резко распахнулась, оттуда стремглав вылетел какой-то незнакомый мне мужчина с усами столь пышными, что еще немного, и смог бы составить конкуренцию капитану Дору Танну. С суетливым проворством человека, врасплох застигнутого необратимым приближением приступа жесточайшего поноса, этот тип бросился было вдоль по улице, но внезапно остановился, неестественно распрямился, медленно развернулся, неуверенной походкой лунатика направился обратно.

Дверь таверны открылась и опять закрылась. Вновь воцарились тишина и спокойствие.

Но только не в моей душе.

— Ну не хотел же ее пускать, — пробормотал я и, печально вздохнув, снял с плеча винтовку, загнал патрон в казенник, сделал первый шаг.

Дверь открылась, когда уже собирался распахнуть ее пинком. Появившийся на пороге Дор Танн уставился в зрачок дульного среза и, чуть приподняв шляпу, с не присущей ему растерянностью произнес:

— Приветствую вас, Леон. Давненько не виделись.

— И вам привет, капитан Дор Танн, — ответил я, не опуская оружия.

— Я за вами вышел. Там… Там к нам пожаловала девушка… Ну, вы, должно быть, ее знаете. Такая… высокая. Она сказала, что вы ей нужны. Вот… попросила позвать.

— Ну, раз она просила, то нам лучше зайти.

— Вы правы. Я много чего видел в этой жизни, и уж баб самых разных навидался. Скажу, что если такая чего-то просит, надо шевелиться быстрее, чем самая голодная акула.

Внутри было сумрачно, несмотря на ясный день. Низкие потолки, маленькие оконца. До сих пор удивляюсь, как местные могут часами торчать в такой духоте: смрад десятков некачественно вымытых тел смешивается с запахами, доносящимися из расположившейся под навесом кухни. Там непрерывно жарится мясо, которое здесь стоит гроши, и рыба, которая вообще почти ничего не стоит, но при этом дико воняет. В сумме выходит то еще амбре.

Полы деревянные, столы из небрежно отесанных расщепленных бревен, скверно одетые личности с физиономиями профессиональных висельников. Понятно — та еще тошниловка. Литтейгиса, застывшая посреди неприглядного помещения, выглядела здесь гостьей с другой планеты.

Хотя, по сути, так оно и есть.

Никто из посетителей не шевелился, за исключением одного. Люди застыли мраморными изваяниями, не сводя при этом взгляда с магички. При этом часть народа не сидела на местах. Кто-то встал, кто-то успел к ней шагнуть, но потом все почему-то передумали и остались в тех позах, в каких их накрыл магический удар.

Тот единственный, который совершал хоть какие-то телодвижения, был всецело увлечен не совсем обычным делом. Опустившись на корточки, он неистово вылизывал пол перед ногами Литтейгисы. И делал это старательно, не проявляя ни малейшей брезгливости от того факта, что время от времени задевает лужу не совсем подсохшей блевотины, что осталась после какого-то совсем уж неаккуратного посетителя.

Магичка тоже не двигалась, лишь слабо шевелила пальцами расставленных в стороны рук. Это походило на едва заметные шевеления потревоженных слабым волнением глубоководных водорослей. Или даже нет: ритмичное покачивание головы кобры перед факиром, вот что это.

А еще напрашивалась невольная ассоциация с кукловодом, управляющим сразу несколькими марионетками.

— Скажите ей, чтобы не заставляла моих ребят блевотину лизать, — громким шепотом попросил Дор. — Они тут вообще ни при чем, они славные ребята и к вам со всем уважением.

От картины всеобщего помешательства было как-то не по себе, и мне пришлось сделать пару глубоких вдохов, чтобы голос не выдал смятения чувств.

— Литтейгиса, солнышко, что здесь происходит? Что тебе сделал этот господин? — я указал на бедолагу, занятого чисткой пола.

Ответ был дан ледяным голосом:

— Он плюнул мне под ноги, а я не люблю грязь.

— Я тоже ее не люблю. Да ее никто не любит. Он, наверное, случайно так поступил, и уже готов принести извинения.

— Не случайно. Он почему-то принял меня за женщину, которую можно купить за незначительную сумму местных денег. И был крайне недоволен моими лаконичными уверениями в обратном. Он наказан справедливо.

— Так оно все и было, — подтвердил Дор. — Это Крайк Алакас, он ни о чем никогда не думает, кроме как о выпивке и бабах. Совсем сдурел, даже племянницу одного полковника пощупать пытался, когда та заявилась на казнь мошенников посмотреть. Ему тогда крепко от солдат досталось, неделю подняться не мог, но все равно ничему не научился.

— Я научу, — твердо пообещала Литтейгиса. — Я хорошая учительница. Леон, мне пришлось остановить всех этих людей. Кто-то из них хотел мне помешать, кто-то убежать. Будет нехорошо, если в городе узнают о происходящем.

— Ты можешь сделать так, чтобы они забыли о том, что ты здесь вообще была?

— Нет. Слишком много людей, слишком яркие воспоминания, кто-то может вспомнить, и то, что выпали из времени, тоже заметят. А это их удивит, заставит думать. Чтобы такое проделать качественно, потребуется время. У нас оно есть?

Дор покачал головой:

— Тут ожидают военный транспорт, он вроде будет часа через два. Сотни три солдат, кто-нибудь непременно ухитрится сюда заглянуть, а уж младшие офицеры ни за что не пропустят, им в такие таверны не зазорно ходить, а надзора за ними меньше, чем за рядовыми. Ваша… э… знакомая, Леон, сумеет с ними такое же провернуть?

— Не знаю. Литтейгиса, ты как, осилишь?

— Не уверена. К тому же потом мне придется работать над их памятью, а это куда дольше. В это время еще кто-то появится, и все пойдет по нарастающей.

— Значит, надо выкручиваться как-то иначе.

— А нельзя моих ребятишек отпустить? — робко попросил Дор. — Они бежать не станут, вы же знаете их. И вообще, вы для них уважаемый авторитет, проглоти меня кашалот, если что-то худое когда-нибудь думали.