Наконец она перестала смеяться и попыталась прочитать, что там, в чеке, написано.

Справившись с чеком, она убрала его в бардачок.

— Комментарии потом.

Мимо с огромной скоростью мчались автомобили. Большинство водителей и пассажиров не обращали на припаркованный на обочине «даймлер» бирюзового цвета, никакого внимания. Может, даже не замечали его, крепко вцепившись в руль. Но изощренная публика притормаживала, кричала из окон «бу!». Образовывались заторы, народ одобрительно гудел, мужчины поднимал большие пальцы и веселился. Гудели клаксоны. Один нахал даже выскочил из машины с фотоаппаратом в руке. Но тут же в него из других автомобилей полетели недоеденные фрукты, куски штруделя и даже большой торт. Этот торт попал в цель, в затылок охотника за эксклюзивом. Под громкое улюлюканье «фотограф» скрылся в своем лимузине.

Водители наградили любовников криками «браво», и пробка рассосалась.

Владимир и Лизавета никаких заторов и баталий не видели и не слышали.

Первой сдалась Лизавета. Она откинулась от груди Владимира, высунула голову в окно и сказала:

— Какая благодать! Уже ночные птички поют.

— Нам с тобой очень повезло, Лиз! — пробормотал счастливый Фризе. — Ни одной полицейской машины! Я видел знаки — на этом автобане даже на минуту останавливаться запрещается.

— Тоже мне проблема! — лениво пробормотала девушка. — Я бы сказала, что задержала русского шпиона и, пока он оказывал сопротивление, сумела им овладеть.

«Наверное, так бы и сделала, — решил Владимир. — Немки — они…» Какие немки, он не успел додумать.

— Судя по тому чеку, который лежит в бардачке, ты забыл, где я служу? Вот бы удивились мои начальники, узнав, что русский сыщик подарил мне миллион евро!

— Частный сыщик, — поправил Фризе. — А ныне олигарх и прочая сволочь, ненавистная русскому народу.

— И немецкому тоже. У нас теперь тоже не любят олигархов и перечитывают Маркса.

— Надо же?! — удивился Владимир. — Куда же бедному крестьянину со своим миллиардом?

— Во-вторых, — продолжала раздетая до нитки агент Интерпола, — ты забыл, какая я богатая. Я же рассказывала тебе, что папочка завещал мне все свое производство, прежде чем отправиться в длительное пешее путешествие. И даже гонорар, который он отлупил с тебя за дела по наследству…

— Да он финансовый гений, твой папочка! — восторженно воскликнул Фризе. — Как вовремя он вернулся из своего путешествия!

— Мы есть два гения, — поправила его Лизавета. — Он — финансовый. А я — гений на все случаи жизни. Когда я узнала, что ты решил ограбить немецкий народ города Киля и у тебя начались проблемы с властью… Нет, не с немецкой, со своей, я вызвала папочку. Он дошагал уже до города Алиса-Спринг. Знаешь, где это?

— Конечно, знаю! — обалдевший от всего услышанного, сыщик только качал головой. — То-то твой фатер такой загорелый и худой. Ходячий рубильник.

— Не оскорбляй моего папочку! За что ты обозвал его рубильником?

Фризе изобразил ладонью папин нос. Лизавета расхохоталась и, наклонившись к Владимиру, опять чмокнула его в щеку. Сыщик попытался ее обнять, но обнаружил, что подруга уже одета. «Немки одеваются так же быстро, как и раздеваются», — усмехнулся он.

— У нас еще будут некоторые возможности, — пообещала Лизавета, от которой эта усмешка не ускользнула. Она не стала дожидаться, когда оденется Фризе и, включив мотор, ловко вписалась в поток машин на автобане.

— Твой папец у меня в Москве хотел переночевать, но потом передумал.

— Теперь он сделал передышку в своих похождениях. И все еще надеется, что я выйду за тебя в мужья. Ты ему очень понравился. Больше, чем мне.

Она искоса посмотрела на Фризе, не выпуская из вида двигающиеся впереди автомобили. От встречных фар глаза ее светились мягко и завораживающе.

— Какой же ты, Володька… Редкий мудила! Просто класс! — она на мгновение прислонилась к его широкой груди и всхлипнула. — А чек я хотела бы оставить на память, но в нашем деле незачем хранить улики. Правда, сыщик?

— Я думал, ты давно уже пустила папины денежки по ветру.

— У нас не было сильных ветров, — серьезно ответила Лизавета. — А то бы и спустила. Кстати, ты меня перебил, когда я стала про папу рассказывать…

— Ну, выкладывай, чего недоговорила!

— Тот огромный гонорар, что отец сглупил… Нет, не так! Слупил с тебя! Его он тоже перевел на мой счет! Считай, что я с тебя уже слупила. Я правильно выражаюсь?

— Правильно. Главное, правильно по сути. Откуда только ты это словечко выкопала? Оно не из моего лексикона.

— Из твоего, из твоего! — весело запротестовала Лизавета. От слез к веселью она переходила мгновенно, как обычная немецкая женщина. Статус сотрудницы Интерпола на переменах в ее настроении не сказывался. — Когда мы с тобой познакомились в Карлсбаде, ты повел меня в Пап-отель и устроил большой пир. И, оплатив счет, сказал: «Ничего себе, слупил халдей!»

— Выдумщица.

— Да! Да! Так сказал! Я все твои словечки запоминала. Когда один русский парень объяснил мне, что означает это выражение, я пожалела, что не предложила тебе оплатить свою половину.

Фризе попытался вспомнить этот давний эпизод, но так и не вспомнил. А, вместо этого, пропел:

Когда мы были молодые,

И чушь прекрасную несли,

Фонтаны били голубые,

И розы красные цвели…

— А папа, мне кажется, доволен, что я его из Австралии домой вернула, — задумчиво сказала Лизавета. Она достала одной рукой из бардачка выписанный Фризе чек, порылась там еще и извлекла крошечную золотую зажигалку.

Щелчок. Язычок огня. Чек полностью сгорел в автомобильной пепельнице. Фризе отметил, что ею воспользовались впервые. Автомобиль был новенький.

Пепел Лизавета высыпала на автобан.

ВСТРЕЧНЫЕ ПЕРЕВОЗКИ

Шоссе пульсировало: то чешуйчатая, похожая на мускулистое тело бесконечного удава, лента автомобилей ненадолго застывала, то срывалась в бешеную гонку. И опять застывала.

Фризе казалось, что машины стоят и мчатся с одинаковым временным интервалом. Он даже начал следить за стрелками на светящемся зеленым светом циферблате, но в это время Лизавета свернула на боковую дорогу в густом сосновом лесу, и минут через пять они припарковались на просторной площадке перед уютным трехэтажным отелем. Уже стало темнеть, и на крыше здания, словно в честь их прибытия, засветилась голубая вывеска: «Парк-отель».

— Ты не ошиблась адресом? — поинтересовался сыщик.

— Тебя больше устроил бы красный фонарь над входом? — не осталась в долгу Лизавета. — Соскучился по Кильским бардакам?

Фризе нечего было возразить: в этом портовом городе, «соблазнительные» заведения попадались едва ли не чаще, чем пивные рестораны. Фризе иногда казалось, что к порывам свежего ветра с Кильской бухты примешивается легкий аромат женского пота и пряных духов. Сыщик ни словом