И чтобы секрет оставался секретом, каждому из этих сотен тысяч надо молчать до конца жизни. Заговор в каком-то смысле похож на надувной шар: достаточно одного, самого маленького, прокола в любой точке, чтобы он пришел в негодность. Образцово-показательный пример – Эдвард Сноуден, вскрывший программу массовой прослушки Агентства национальной безопасности.

У человека может быть миллион мотивов выдать самый секретный секрет, даже если он верит, что за это с ним поступят как с предателями в художественных книжках про Главное разведывательное управление. Кто-то захочет отомстить за увольнение с работы в космическом центре. Кому-то пятнадцать минут славы разоблачителя могут показаться интересным опытом на излете карьеры. Кто-то может озаботиться общественным благом в ущерб корпоративным ценностям. Например, если этот человек – не профессиональный разведчик, а один из десятка тысяч обычных врачей, которые должны были бы – будь теория заговора верна – то и дело сталкиваться с серьезными последствиями прививок и с тяжелым сердцем скрывать их от широкой публики.

В английском есть слово whistleblower, описывающее как раз такие ситуации, – для него не существует точного перевода (если переводить буквально, будет «дующий в свисток»), а ближайшие русские эквиваленты по смыслу – «осведомитель», «разоблачитель», «предатель», «перебежчик» или «стукач». Но в английском в него заложена совсем другая оценка. Словарь Merriam-Webster приводит определение «человек, который сообщает полиции, репортерам и так далее про что-нибудь (вроде преступления), что держали в тайне» и добавляет, что слово в ходу с 1970-х. Так называли, например, американского рядового Брэдли Мэннинга, который передал WikiLeaks порцию документов про военные преступления в Ираке (и не только). Журнал Time, который время от времени объявляет человеком года собирательных персонажей, в 2002-м вынес слово whistleblower на финальную обложку и разместил там сразу троих «дующих в свисток». Можно сказать, что в 2017 году ситуация повторилась – «человеком года» Time объявил нескольких женщин, рассказавших, как продюсер Харви Вайнштейн и другие знаковые фигуры Голливуда принуждали зависимых от них людей к сексу. В этот раз воспользовались новой формулировкой – «нарушители тишины».

Но если проблему свести к математической задаче, конкретные мотивы «нарушать тишину» и «дуть в свисток» вообще не важны: достаточно просто взять и учесть ненулевой шанс стать разоблачителем у каждого посвященного. Вероятностная модель (на основе того, что математики называют пуассоновскими процессами) позволяет предсказать, скоро ли whistleblower появится в коллективе из ста, тысячи или ста тысяч человек.

Как подобрать параметры такой модели? Взять примеры вскрывшихся заговоров из истории и применить модель к ним.

Про систему слежки PRISM – ту самую, о которой рассказал Сноуден, – могли знать максимум 30 000 человек, утечка случилась на шестой год ее существования. «Исследование сифилиса Таскиги» (медицинская программа наблюдения за чернокожими больными сифилисом, которым целенаправленно не давали лечиться) – заговор продолжительностью в двадцать пять лет, с 1947 по 1972 год о нем могли знать около 7000 человек. Этот эксперимент тоже был прерван только благодаря утечке: врач Петр Бакстун написал о нем в New York Times. Началось расследование, в результате которого – правда, только в 1990-е – президент США официально извинился перед его жертвами и их семьями.

Подставляя цифры в свою формулу, Граймс получил примерно такие прогнозы: лунный заговор должен был бы вскрыться через три года и восемь месяцев, заговор вокруг лекарства против рака – через три года и один месяц, а про губительное действие прививок врачи должны были проговориться на девятый месяц четвертого года с того момента, как об этом впервые стало известно.

Чтобы ваш заговор продержался пять лет, рассуждает автор исследования, позаботьтесь, чтобы в него было посвящено не больше 2521 человека. Заговор, который продержится десять лет, предполагает еще более тесный круг заговорщиков – тысячу или меньше.

Защитники теорий заговора нашли лазейку и здесь: что если про заговор знали только избранные? Если в NASA почти полмиллиона сотрудников, включая уборщиков и администраторов младшего звена, то топ-менеджеры могли не посвящать их всех в детали своей провокации. Но еще до выхода исследования Граймса идея пересчитать всех участников такой инсценировки пришла в голову авторам и комментаторам русскоязычного коллективного блога Geektimes, куда программисты и инженеры с дипломами хороших университетов заглядывают почитать про компьютеры и космос. Тут появилась статья-рассуждение «“Аполлон” против лунного заговора: что реальнее осуществить?»{81} – о том, почему фальшивый полет было сложнее организовать, чем реальный.

Сотни рабочих должны были монтировать декорации для съемок фальшивой высадки на Луну в павильоне. Еще десятки тысяч – собирать на заводах по всей Америке муляж 111-метровой ракеты, имитировать фальшивые сигналы с 70-метровых антенн-тарелок для связи с кораблем, подделывать многочасовую телетрансляцию и фотосъемку. А еще кто-то в NASA должен был ставить задачи внешним компаниям-подрядчикам, от Boeing до Douglas Aircraft, где делали ключевые детали ракеты. На Geektimes задают логичный вопрос: «Какой-нибудь из этих компаний так и писать в техзадании – “разработайте макет лунного модуля”, “сконструируйте болванку с центром тяжести как у предполагаемого посадочного модуля”? Это опять несколько сотен человек, которые знают: я насыпал шариковых подшипников в адаптер третьей ступени, а они теперь по ящику рассказывают, что там летят астронавты».

С прививками ситуация еще прозрачней: их делают по всему миру. По всему миру родители должны через неделю или месяц после укола в гневе приводить в тот же кабинет поликлиники детей, которые в результате стали заторможенными и разучились смотреть в глаза людям. И если это явление массовое, то врачи, осматривающие таких детей из месяца в месяц, просто не могут не поддаться импульсу взять и рассказать правду.

А те, кто не дает выпустить в свет вакцину от рака, должны – из соображений лояльности заговору – иметь дело с еще более серьезным внутренним конфликтом, чем просто желание рассказать правду миру. Если верить статистике, собранной в 2016 году для США, от рака умирает примерно каждый четвертый{82}. Среди больных с диагнозом «рак» неизбежно окажутся и родственники тех, кто принимает решение не давать лекарству ход. Вице-президент США Джо Байден запустил в 2016 году новую программу онкологических исследований, в которой прямо или косвенно участвуют все крупные фармацевтические компании. За год до этого его 46-летний сын умер от глиобластомы, злокачественной опухоли мозга. Не мог ли вице-президент в порядке исключения выпросить для него у заговорщиков – если те в сговоре с властями – немного секретных таблеток?