на автопилоте и инстинктах. Ты начинаешь замечать все вокруг — как шевелятся деревья, как скрипят половицы, как шумит ветер. Все.

Я прицеливаюсь и стреляю в пустую банку из-под пива на противоположной от меня стороне веранды, надеясь, что тот, кто находится внутри дома, не так умен, как я. Мои ожидания оправдываются, когда он распахивает дверь и стреляет. Я простреливаю ему ухо, и он безжизненно падает, а я жду. Я знал его, он был рядовым членом — неряшливым, вечно под кайфом. Обычно в это время суток их здесь двое, поэтому мы ждем вторую цель, хотя знаем, что у нас есть всего сорок пять минут до возвращения номера три. Отсутствие второго стрелка заставляет меня нервничать.

Я поднимаю глаза на Робби и указываю на боковое окно. Мы не пойдем через заднюю дверь, чтобы стать легкой добычей для Гатора. Я крадусь вдоль края веранды, пока не оказываюсь под окном, и достаю из кармана маленькое карманное зеркальце, чтобы заглянуть внутрь. Трясущаяся рука, держащая «Glock 17», направлена на заднюю дверь. Я жду.

Назовите это побочным эффектом взросления с моим отцом. Терпение. Способность сохранять спокойствие в напряженной ситуации. Я могу начать действовать и выстрелом выбить пистолет у него из рук, а могу дождаться лучшего шанса и определить, действительно ли это Гатор стреляет в нас и один ли он. Он не знает, что я здесь, так что у меня есть преимущество. Он делает шаг вперед, и я убеждаюсь, что это он. Он знавал и лучшие времена. Если запереться в одиночестве в хижине с обезболивающими и выпивкой, и, полагаю, кто угодно будет выглядеть также — грязным, нервным, испуганным.

Вот почему я никогда не употребляю никакого дерьма. Это спасение для слабого человека.

Как только у меня появляется возможность выстрелить в окно, я делаю это. Я не хочу его убивать. Пока.

Сначала мы немного развлечемся с ним и поможем ему понять, почему трахаться с шестнадцатилетней — это плохое решение.

Мой выстрел попадает Гатору прямо в правое плечо, и он опускает руку, а его пистолет с грохотом падает на пол. Я оглядываюсь на Робби, потом на Акса, который все еще стоит за перилами веранды, и указываю на заднюю дверь. Акс начинает двигаться, а я прикрываю его. Если Гатору удастся дотянуться до своего пистолета, у него опустится рука еще до того, как он его поднимет.

Я подаю сигнал Робби. Он врывается через входную дверь и пинком отбрасывает пистолет Гатора в другой конец комнаты. Я не свожу глаз с фигуры Робби через окно, пока он перемещается по крошечному домику.

— Чисто, — произносит он, давая мне понять, что мы выполнили свою задачу.

Я достаю рацию из заднего кармана.

— Все в порядке? — спрашиваю я Кая. — Сейчас мы упакуем посылку.

— Все по плану, — отвечает Кай.

Несколько минут спустя, после того как я заткнул рот Гатора кляпом и протащил его тяжелую задницу почти через весь участок, по дороге к дому проносится мотоцикл, с которого в считанные секунды спрыгивает молодой парень и начинает стрелять в нас. Я поворачиваюсь к нему лицом и прикрываюсь ублюдком Гатором как щитом. Как я уже сказал, я не хочу, чтобы он пока умирал, только если это не выбор между его жизнью и моей.

Парень бежит к нам, пытаясь укрываться за хламом, раскиданным по всему двору. Я почти уверен, что он проспект. Он нервничает, это видно по тому, как он стреляет, пули свистят далеко, и чем ближе он подходит, тем заметнее, как он трясется.

Кто-то отправил этого парня сюда в неподходящее время. Надо было проехать мимо, парень.

Робби стреляет и попадает ему в правое плечо. Он падает на землю, и мы добираемся до линии деревьев под эхо издаваемых им нечленораздельных звуков как раз в тот момент, когда Кай и Мейсон приближаются сквозь деревья, чтобы подстраховать нас.

— Становишься мягкотелым? — усмехаюсь я Робби, запихивая ноги стонущего от ран Гатора в кузов фургона. Он все еще покрыт кровью вчерашнего проспекта, который лежит на заднем сидении. Глаза Гатора расширяются, когда он видит еще одного члена своего клуба, и адреналин, который мне необходим, проносится по моим венам.

— Он еще ребенок, мужик. Черт, ему не больше семнадцати. Господи, что за херня творится с этим клубом? — риторически спрашивает Робби, ударяя Гатора головой о стенку фургона.

— Я тебя слышу, — говорю я. — Парень расскажет клубу, что мы тебя забрали, — говорю я Гатору. — Может, они попытаются спасти тебя. — Я ухмыляюсь, зная, что они точно не придут.

Гатор что-то бормочет сквозь кляп. Он до смерти напуган, он знает, что ему конец.

— Постарайся не слишком сильно истекать кровью, — добавляю я, прежде чем захлопнуть дверь.

— Это было легко. Я надеялся, что тебе придется прострелить ему коленную чашечку, чтобы доставить сюда, — говорит Мейсон, оглядываясь по сторонам, когда мы подходим к пассажирской двери фургона, чтобы сказать, что они с Каем могут ехать.

Я пожимаю плечами.

— Иногда легко, иногда нет. — Я похлопываю его по руке. — Терпение. Мы его взяли, и ты сделаешь с ним, что посчитаешь нужным.

Я оглядываюсь по сторонам, никого не видно, до возвращения третьего охранника еще пятнадцать минут.

Акс, Робби и я садимся в мой грузовик позади фургона.

— Пора потрошить кальмаров, парни, — говорю я по рации парням в фургон Кая. Мужчины в моем грузовике и Кай выкрикивают в ответ что-то вроде — да, черт возьми. А я ухмыляюсь.

Главная проблема сегодняшнего дня решена.

Теперь нужно научить мою дерзкую маленькую колибри делать то, что ей говорят.

Глава 17

Бринли

Ровно в 14:15 я уже готова выйти за дверь в своих привычных джинсах-скинни и чаксах15 и направиться к своей машине, когда слышу гул мотоцикла. Я хватаю сумку, выключаю все и спешу, решив на всякий случай поскорее выбраться со своей подъездной дороги. Но когда я подхожу к крыльцу, становится очевидно, что ее уже кто-то перегородил. Харлей. Он шикарный, странно, что я не заметила его в тот день, когда впервые увидела Вульфа в центре города. Он черного матового цвета и совершенно точно изготовлен на заказ.

Но сейчас мое внимание приковано не к мотоциклу. Это мужчина, сидящий на нем. Тот самый, которого я старалась избегать весь день, похожий на разбитое сердце и самый опасный грех.

Впервые с тех пор, как увидела его, я открыто и без колебаний признаюсь себе в этом.