— Я должна тебе признаться, — тихо сказала она. — Это я виновата в смерти Дины.

— Не понял, — удивленно вскинул брови Крюков. — Ты ее убила?

Ольга горячо запротестовала.

— Нет, что ты, я ее не убивала! Просто ее убили вместо меня. Понимаешь, я получила записку.

— От кого?

Ольга пожала плечами:

— Понятия не имею. Почерк корявый, похож на каракули Яшки. Там было написано, чтобы перед выключением света я зашла в комнату психологической разгрузки. Я бы зашла, но у нас с Динкой произошел разговор… Короче, она угрожала мне. Ну, а я подбросила записку ей, чтобы она поняла, что ее хитрость раскусили. А она и пошла.

Получается, что к записке она отношения не имела? — уточнил Крюков. — А ты где была в это время.

Ольга замялась, признание давалось ей с трудом. Крюков это почувствовал.

— Не хочешь, не говори, — предложил Крюков.

Но Ольга решилась. Она закатала рукав. Рука ниже сгиба локтя была испещрена точками от уколов.

— Когда они свет отключали, я кололась. В другое время не получается, камеры работают.

— А без этого нельзя? — нахмурился Крюков.

— Поздно. Я давно в системе, — неохотно призналась Ольга.

— И Игнат знал?

— Знал. Он мне и помогал доставать…

— А здесь у кого брала?

Ольга снова замолчала. Потом все-таки переборола себя.

— Немного у меня с собой было, а потом… Динка поделилась. Она хоть и стерва была, но понимала, что такое ломка. Царствие ей небесное.

Крюков напрягся.

— А ты не видела, откуда она вынимала наркоту? Не из красного пакета?

— Из красного, — подтвердила Ольга. — А ты откуда знаешь?

Они не заметили, что Руслан стоял за перегородкой и внимательно прислушивался к их разговору. Услышав про красный пакет, не выдержал и подскочил как ошпаренный.

— Вах! Отец в красные пакеты товар наковал! Который эти шайтаны украли! — он прямо-таки застонал от ярости и выбежал из помещения.

Крюков и Ольга проводили его взглядами.

— Хреново получилось, — покачал головой Крюков — и боюсь, что будет еще хреновее. Войной пахнет.

На дальнем конце Заречного рынка, принадлежавшего Расулу Мартанову, стояла неказистая шашлычная «Караван-сарай». Этот край рынка не пострадал при погроме, в нем и назначили стрелку два местных авторитета — Расул и Борман. После погрома рынок был закрыт, шли ремонтно-восстановительные работы. Здесь встрече авторитетов не мог бы помешать никто, кроме них самих.

В назначенный час к мосту через Оку, возле которого располагался рынок, подъехала вереница машин, из которых повылезали боевики Бормана. Сам Борман прибыл следом. Его сразу окружили избранные телохранители под командой Лося, выпушенного по такому случаю Сидоровым из-под домашнего ареста в «Башне смерти». На почтительном расстоянии рынок оцеплял милицейский кордон, также переброшенный полковником от гостиницы. Присутствие милиции должно было гарантировать стороны от немедленного начала боевых действий.

Большой Расул уже ожидал Бормана в «Президентском зале» шашлычной. Невзрачное строение скрывало в своих недрах помещение, в котором и в самом деле не стыдно было бы принять президента страны. Зал был обставлен с восточной роскошью. Резная мебель и панели на стенах были отделаны золотом.

При появлении гостей Расул даже не потрудился изобразить восточное гостеприимство или проявить хотя бы элементарную любезность. Он лишь нетерпеливым жестом указал вошедшим на их места за большим столом напротив себя. С каждой стороны присутствовало по пять человек. Вопреки обычаю, застолье сегодня не предполагалось.

Когда все расселись, слово взял хозяин. Расул сразу же перешел к основному.

— Дело зашло слишком далеко, — заявил он. — Твои быки в конец оборзели! Меня ограбили, и меня же теперь загоняют в угол! Наркоту сперли, машину водки угнали, людей убили, рынок разгромили. А теперь я виноват? Нет, Борман, это полный беспредел!

Борман с жаром возразил:

— Да сколько можно говорить, что не брал я никакого твоего товара и никаких бабок! Я хотел только немного напрячь вас с Карпом, потому что вы крутите свой бизнес на моей земле.

— Значит, я сам себя ограбил? — ехидно подбоченился Расул.

Борман тоже вскочил.

— А почему бы и нет? Для тебя что, «угол от лимона» — совсем не деньги? И Карп тоже допускает такой вариант. Мог ты его кинуть? Мог. И меня заодно подставить. Ты на мой берег давно зубы точишь. Так что тебе это выгоднее всего. Это называется провокация. И то, что мою дочь убили, лучшее этому доказательство. И никто пока не доказал, что ты к этому непричастен. Так что мое мнение остается прежним. Это или ты, или Карп. Тот тоже хитрый, как хорек. Он может и нас лбами столкнуть, чтобы потом на свободное место прийти.

Расул некоторое время сидел, уставившись в пол. Наконец поднял глаза на Бормана и заговорил с ним, как с упрямым больным, который не хочет пить горькое лекарство.

— Пойми, Борман, мне не товара жалко. Для меня не то, что четверть лимона, и лимон — копейки. Я — Большой Расул! Но за мной стоят люди, которые еще больше меня. Я их очень уважаю. Что я им скажу? Что не могу контролировать свой отрезок доставки? Ты хочешь, чтобы я лицо потерял?

Борман насупился.

— Ты его и так потерял, когда мою дочку убил.

Расул возвел глаза к потолку и поднял руки ладонями кверху, как бы призывая Аллаха в свидетели.

— Чем хочешь поклянусь. Дину я не убивал и огорчен ее смертью так же, как и ты. Тебе же хочу сказать вот что: ты хочешь проглотить чужой кусок. Смотри, не подавись.

— Пугаешь? — Борман угрожающе нахмурил брови. — Окопался на моем берегу и меня же путаешь? Да ты, Расул, совсем с ума съехал. Знаешь, сколько со мной людей приехало? Я только свистну, и тут…

— Не надо свистеть, денег не будет, — тихо произнес Мартанов. — Перед тем как сделать необдуманный шаг. сначала оглянись.

Он щелкнул пальцами, и словно эхо в темных углах зала в ответ раздались звонкие металлические щелчки. Борман похолодел. Он хорошо знал природу этих звуков. Такие щелчки издают взводимые курки пистолетов и затворы автоматов. Судя по количеству звуков, противников было раза в два больше, чем приехавших с Борманом бойцов. К тому же они со всех сторон плотным, хотя и невидимым кольцом окружали людей приокского авторитета.

Борман усилием воли заставил себя гордо выпрямиться. От его самообладания сейчас зависела жизнь и смерть не только его самого, но и многих людей. Максимально твердым голосом, на какой только был сейчас способен, он произнес:

— Дорогой Расул, надеюсь, ты не хочешь убить меня прямо здесь? Рынок окружен ментами, поэтому у тебя могут возникнуть очень серьезные