Полуоглушённые, я и Игорь схватили замполита под руки и потащили его в сторону от взрывов. Протащив метров тридцать, опустили Кирьянова на снег, где тот постанывая, продолжал держаться руками за носок валенка, качаясь из стороны в сторону.

- Давай Алексей, убирай руки, - попросил Игорь - сейчас будем смотреть, что тебе прилетело.

Грохнул ещё один сильный взрыв, рвануло опять сразу несколько снарядов. В двух метрах от нас упал на снег капот УРАЛа и по инерции, грохоча, укатился вдоль состава в темноту. Алексей Иванович осторожно расцепил руки и мы увидели небольшой осколок, который торчал из носка валенка, багрово поблёскивая в свете пожара чистым, металлическим разломом, но крови видно не было. Мы осторожно стянули валенок с ноги. Раны не было, только мизинец на ноге распух и посинел. Осколок на излёте, тупым концом, ударил в валенок и лишь сумел его пробить, ударив сильно по мизинцу. На большее, у него не хватило энергии. Если бы он в валенок ударил острым концом, то Алексей Иванович лишился бы мизинца, и война для него на этом бы и закончилась. Матерясь, замполит натянул обратно валенок и ещё больше хромая, поковылял к нашему вагону. А через несколько минут, и мы с Карпуком пошли за ним, убедившись, что нашей помощи не требуется и Андрею Князеву со своим личным составом осталось только наблюдать за трагическим концом трёх платформ, которые догорали в отдалении и продолжали периодически взрываться.

Только сейчас мы разглядели, что взорвались прямо на стации, в центре населённого пункта. Разрушений, в принципе, было немного: разбитая взрывом водокачка, повреждённые линии электропередач, вот и всё что мы разглядели в свете пожара.

Около вагона ожидали, переговариваясь командиры взводов и замполит. Отсутствовал только старшина.

- Ну, как только этот старшина появится я его прибью, – плотоядно пообещал замполит – за мои валенки, за то что в панике бросил батарею, да и за мой мизинец.

Мы посмеялись, глядя как кипятится Кирьянов и стали наблюдать за происходящим на пожаре, пока наше внимание не привлекла странная фигура, появившиеся со стороны жилых построек. Она прямиком, через рельсы, направлялась к нам. Ещё издалека мы разглядели, что это был не старшина, а незнакомый мужчина: на голове у него блином растеклась старая кроличья шапка, причём одно ухо торчала к верху, а второе свисало к низу. Под овчинном полушубком, который когда-то видел лучшие времена, виднелись синие сатиновые трусы и застиранная майка на голом теле, на ногах валенки с обрезанным верхом. А в зубах больших размеров самокрутка. А полусогнувшиеся фигура подсказывала, что он нёс что-то очень тяжёлое.

- Мужики! – Жизнерадостно закричал ещё издалека абориген, - вышел я покурить во двор. Живу я тут – метров четыреста. Слышу какие-то взрывы и тут прилетает ко мне во двор какая-то железяка и падает прямо на мою собачью будку. Так собака, которая рядом со мной стояла, с испугу через двухметровый забор без разбега сиганула. Железяка то, наверное, ваша, забирайте.

В свете пожара мы наконец то разглядели у него на руках 122 миллиметровый снаряд от самоходки. Дружно засмеялись: - Ну, и повезло тебе мужик. Если бы этот снаряд разорвался у тебя во дворе, то не только от собачьей будки, но от твоего дома и от тебя самого ничего бы не осталось. Давай сюда…, только осторожненько ложи.

Мужчина, внезапно изменившись в лице, в испуге бросил нам снаряд под ноги, развернулся и стремительно побежал, провожаемый диким хохотом. Постояв ещё немного, и не дождавшись старшины, мы залезли в вагон спать, где я услышал ещё несколько сильных взрывов.

Утром, приведя себя в порядок и отдав распоряжение о проверки техники на платформах, я вылез из вагона и направился к месту пожара. Небо было чистое, и от сверкающего на солнце снега слепило глаза. Станция уже была оцеплена милицией. На путях и прилегающей территории работали группы сапёров. Я прошёл сквозь оцепление к остаткам платформ, кругом которых на снегу и земле валялись осколки от снарядов, разорванные и целые снарядные гильзы, детали и куски от машин. Всё это было густо присыпано крупой и мукой. Оказывается, вместе с машинами с боеприпасами взорвались и машины с продуктами взвода обеспечения дивизиона. Рядом стоящая водокачка была разрушена наполовину, разбиты пути и рухнуло три опоры электропередач. Побродив немного вокруг и прислушавшись к разговорам прокурорских работников, я выяснил, что тут произошло. Вину прокуратура полностью возлагает на железнодорожников. Оказывается, по правилам воинских железнодорожных перевозок, между электровозом и эшелоном должны быть прицеплены несколько пустых платформ. Чего не было у нас. Во время движения от обледенелых проводов электропередач летели искры, которые и упали на тент машин с боеприпасами, от чего они и загорелись.

Побродив ещё немного по месту пожарища, вернулся в вагон, позавтракал и вместе с Игорем отправился в город попить пива, так как узнал, что стоять будем здесь как минимум до вечера. Сразу за вокзалом располагался небольшой рынок, по которому уже бродили подвыпившие солдаты дивизиона, а недалеко от рынка мы нашли пивную, полностью забитую народом, и тут тоже за несколькими столиками преспокойно расположились солдаты дивизиона. Пришлось подойти и выгнать их. Взяли пиво, но сидели недолго. Чувствовали себя неуютно, так как местные на нас косились, причём, не совсем дружелюбно. Вышли опять на улицу, но побродив немного по городу везде натыкались на болтающихся пьяных солдат. Решили вернуться в вагон, чтобы остановить своих солдат от пьянства, но было уже поздно. На привокзальном рынке увидели Кирьянова с командирами взводов и болтающимся там же нашими солдатами, чем я был неприятно озадачен. Не привлекая внимания местных жителей, мы собрали в сторонке Кушмелёва, Некрасова, Ермакова, Большакова и других солдат батареи. Видно было, что ребятишки неплохо поддали, но вели себя достаточно нормально. Не успел я выразить своё неудовольствие и отправить их в вагон, как к нам подвалила группа гражданских, которых возглавлял здоровяк.

- Майор, мы здесь, на рынке, «фишку держим»: то есть местная мафия. – С апломбом представился здоровяк, - ты чего к солдатам пристаёшь? Они едут на войну и имеют право выпить.

Я оглядел рынок, по которому, помимо моих солдат,